— Не важно, кто он такой. Что ты хочешь знать? Он часть команды, которая действует за сценой.

— За сценой?

— А ты думаешь, что война — это только бомбы и пули, самолеты и подлодки?

— Да. Я думаю, что если ты сможешь нанести урон врагу больше, чем он тебе, то ты победишь.

Эллиот взвесил его слова.

— Конечно, ты прав. И в то же время ошибаешься. Можно заставить врага бесцельно растрачивать свои силы. Взять битву при Гастингсе. О ней было написано много ерунды. Можешь мне поверить, большинство ее я читал в Вест-Пойнте. Гарольд занимал высоту, и Вильгельму пришлось бы атаковать снизу вверх. Тогда Вильгельм сделал вид, будто отступает. Гарольд оставил высоту. И проиграл. Да, лошади, люди, копья и стрелы помогли решить исход битвы, но Гарольд должен был ее выиграть. Он упустил свое преимущество.

— Спасибо за урок истории.

— Обман — вот причина поражения.

Макс остановился на лестничной площадке.

— Этим ты и занимался?

— Я не стал первым изображать ложное отступление.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Воспринимай это таким образом: я не летаю на самолетах и не стреляю из пушек.

— И снова я не узнал ничего нового о твоем лицемерии.

В молчании спустившись по лестнице, они прошли мимо долговязого парня, у которого теперь не было досье под мышкой; он спешил в противоположном направлении.

— У вас рубашка выбилась из брюк, — вежливо сообщил он Максу.

— Нет, она в порядке, — парировал Макс.

Эллиот бросил удивленный взгляд ему за спину, когда они продолжили спускаться по каменным ступеням.

— Это что — пароль?

Макс позволил ему и дальше сгорать от неведения.

— Иисусе, в вас, британцах, есть что-то такое, чего я никогда не пойму.

Они вышли из здания под палящую жару; сверху на них глядел циклопический глаз солнца. Эллиот надел солнечные очки — он очень гордился своим поляроидом.

— Слушай, если хочешь поговорить, вечером приходи ко мне.

— Не могу, — сказал Макс. — Я обедаю с Ральфом и компанией в Мдине.

— Ты заказал жаркое Маконохи?

— Я надеюсь, что в сегодняшнем меню будет бифштекс из говядины.

— А как насчет жареной рыбы и бутылки охлажденного «Шассань-Монтраше»?

— «Шассань-Монтраше»?

— Тебе лишь стоит выбрать, в какую сторону смотреть, — ухмыльнулся Эллиот.

Желание выложить правду было непреодолимым искушением. Так же, как стакан-другой белого бургундского.

— Я не могу. Я обещал Ральфу, мы давно не виделись.

— Может, я присоединюсь к вам.

— Уверен, тебя с удовольствием примут.

— Не чувствую энтузиазма.

— Это потому, что я огорчен.

— Я позвоню тебе позже, когда ты будешь свободнее.

— Да, сделай это.

Эллиот пошел через двор, но остановился и повернулся.

— Не позволяй им наваливаться на себя! — крикнул он. — Как говаривал мой дедушка: «В мире гораздо больше лошадиных задниц, чем лошадей».

Первым делом по возвращении в информационный отдел Макс подтянул к себе один из телефонных аппаратов. Покрутив ручку, он попросил оператора соединить его с 90-м военным госпиталем в Мтарфе.

Фредди еще не вернулся. Машина, скорее всего, застряла из-за налета на Та-Куали.

Он положил трубку и стал просматривать бумаги, которые Мария стопками разложила на столе в порядке важности.