Аркадий Карасик. Офицерская охота
Глава 1
Большая комната освещена тусклым светом, проникающим сквозь разбитые ставни. Луна то прячется за темными облаками, то снова выглядывает. На полу – обрывки бумаг, разорванные книги, выпотрошенные ящики из письменного стола и шкафа, беспорядочные груды одежды, обуви. На беду себе построил дом лесник Артем Пахомов. Сам отбирал метровые в обхвате деревья, вместе с братьями рубил, ошкуривал. На славу получился пятистенник, на заглядение. Когда обмывали новоселье, весь таежный поселок радовался и, конечно, завидовал. Великий умелец Артемка, что в работе, что за столом. Нелюдимый лесник, из которого двух связных слов не вытащить, выстроил свои хоромины подальше от поселка, ближе к лесу. Соседи, друзьями Артем так и не обзавелся, не раз предупреждали: рискуешь, паря, наведается косолапый либо, не дай Бог, недобрый человек… Пахомов посмеивался и кивал на висящую на стене верную тулку, из которой за полсотми метров в монету попадал. Дескать, не боюсь ни бандитов, ни зверья, пусть наведываются. И вот теперь полувисит «умелец» опутанный веревками, подвешенный к вбитым в стеновым бревнам крюкам. Рубаха до пупа разодрана, из под неё выглядывает широченная мускулистая грудь в синяках и багровых кровоподтеках. Лицо окровавлено. Вплотную к леснику – человек с ножницами в одной руке и с бензиновой зажигалкой – в другой. Черные, горящие злобой глаза, будто воткнуты в лицо лесника, сваленная на бок редкая бородка, подрагивающие то ли от перепоя, то ли от наркотиков руки. Поодаль – два его кореша. Пьют прямо из горлышка литровой бутыли самогон, щерят небритые физиономии. На кушетке – семилетний мальчишка, такой же широколобый, как и отец. Сжался, забился в угол. В глазах – ужас. Из соседней комнаты доносятся женские причитания. – Говори, падло, где золотишко? – рычит бандит, брызгая слюной. – Все одно найдем, все обшмонаем. Тогда – мочканем. Скажешь – живым оставим. – Ничего у меня нет… Зря мучаете, мужики… Голос хриплый, переполнен болью. – Пожалей пацана, фрайер. Не скажешь – за него возьмемся… На неделе убил золотонош, попользовался – поделись. Сам подумай, что дороже: жизнь или золото? Мужчина поднял голову. – Запытаете Коляна, с того света приду, душить стану… Садист хрипло рассмеялся. На своем веку он и не такие угрозы слышал, и не такое видел. Семь ножевых ран, три – огнестрельных сами за себя говорят. Что ему месть мертвеца? Вспыхнул длинный огонек зажигалки, коснулся груди человека – на ней появился очередной черно багровый след. Лесник напрягся, глухо застонал. – Говори, падло, говори! Устали оба: и привязанный к стене, и его палач. Бандит уселся на кушетку рядом с Коляном, покровительственно потрепал пацана по голове. Мальчишка вздрогнул и вжался в стенку. – Не боись, сявка, пока не трону. Скажи бате – пусть признается. Всем будет хорошо: и отцу, и матери, и тебе. Цынкани отцу! Колян набычился, уставился на часы, висящие напротив на стене. Говорить он явно не собирался. – Ах, ты, волчонок! Не размахиваясь садист ударил «волчонка» по щеке. Голова мотнулась, на подобии воздушного шарика, повязанного к тонкому шнуру. В ответ – непримиримый взгляд, сжатые губы – Выдра, подавай сюда бабу! Бандиты притащили женщину, сорвали одежду, голую распяли на полу. Она извивалась, царапалась, выла. Кричать не осталось сил. – Супруженницу пожалей, лесник. Не признаешься – трахнем по очереди. На твоих глазах… Где припрятал золотишко? В прирубе? Под полом? Говори, падло! – Не троньте Грушу, – выдавил Пахомов, не привык к просьбам, мучился. |
