В Меже имелось несколько мужиков или женщин посмелее, кто не отказался бы обрести силу вместе с духами-помощниками. Но кто бы ни брал в руки бабкину клюку, наутро та оказывалась на вершине кургана, возле камня, которым прикрыли яму с прахом Кручинихи. Это означало, что ее духи не хотят покидать прежнюю хозяйку.

— Видно, ищут нового хозяина достойного, — рассказывал Дивляне и обоим воеводам Милоум. — Наша кровь-то старая, знатная. Бабка была из хорошего голядского рода, из Милогодовичей, а они с самими князьями старыми голядскими в родстве. Княгиня Колпита, старшая Громолюдова жена, из них тоже сама.

— Так вы с Громолюдовой княгиней в родстве? — Белотур поднял брови.

— Хоть и в дальнем, а дедами счесться можем. — Милоум важно кивнул. — Видно, духи-то хотят княжьей крови себе хозяина. И верно — ведь есть такой человек…

— Да ты лучше про жальник сперва расскажи, — посоветовал тот веселый толстяк, Милоумов родич, названный Синелей в честь почитаемого предка.

— Да, про жальник, — вспомнил Милоум. — Как похоронили, а через три дня наутро смотрим — нет скотины! Вся разом исчезла, у всех! Как растаяла, как навьи унесли! Кинулись искать — а следы на жальник ведут. Пришли — вот она вся, родимая наша! Коровы, овцы, козы — у нас скотины людно, слава Велесу! — все здесь, стоят, травы не жуют, не мычат… будто зачаровал кто! Пригнали домой, стали бабы доить — молоко горькое, в рот взять нельзя! Так все и вылили. На другое утро — что за напасть! Опять нет скотины! Бегом на жальник — там она, и снова молоко горше полыни! Ну, тут уж мы смекнули — жертвы хочет наша Кручиниха. Выбрали телку, закололи. Три дня было тихо. А нынче просыпаемся — мальцов в избе нет. У меня нет, а ведь их пятеро, у Синели, вон, нет, а он шесть девчонок наплодил, ни у кого нет! Бабы в плач, а мы на жальник. А там вы…

Он замолчал, молчали и гости, потрясенные этим рассказом. Смысл происходящего был очевиден и жуток. Неудовлетворенная кровью телки, покойная бабка хотела теперь в жертву кого-то из детей. А может, ее игрецы, озлобившиеся и одичавшие без хозяина, который их кормил и давал им работу. Дивляна от своей бабки, Радогневы, хорошо знала, что духи-помощники, если не общаться с ними, не ухаживать и не кормить, дичают и звереют, как собаки, и чем дальше, тем больший вред могут принести. Волосы шевелись на голове от ужаса — духи хотят крови ребенка! И властно тянут возможные жертвы к себе — на курган.

Но не было больше в Меже мудрой бабки Кручинихи, которая могла посоветовать, как избыть напасть. Наоборот, она-то и превратилась в самого страшного, могущественного врага. На вершине кургана раскладывали на ночь огонь, стараясь усмирить и отпугнуть нечисть, — его-то и видела Белотурова дружина предыдущим вечером — но ничего иного никто предложить не мог. И огонь вовсе не помешал кровожадным духам приманить на жальник детей…

— Я не знаю! — Восьмилетняя дочка Милоума с взрослым недоумением развела руками. — Мы же спать легли на полатях, заснули, как всегда… А просыпаюсь — Огнедева меня за руку держит и зовет: «Росуля, проснись!» Как туда попала — не знаю.

Ни сами дети не помнили, как ушли из домов на жальник, ни взрослые не заметили, не услышали и не увидели, как фигурки в исподних рубашках соскальзывали с полатей, отворяли двери, выходили под ночное небо… Но женщины, прижимая к себе детей и внуков, и сейчас еще причитали, понимая, чем грозит жуткое происшествие.