|
- Отыди же, ибо не ты голос моей совести! Прочь! Слышишь? - Кровь пролитая тебя отягчит, слезы людские обвинят, смерть суждена тебе, суд ожидает. - Не каркай! - закричал в бешенстве Хмельницкий и блеснул ножом у наместниковой груди. - Бей! - сказал пан Скшетуский. И снова на мгновение воцарилась тишина, снова было слыхать только храп спящих да жалобное поскрипывание сверчка. Хмельницкий какое-то время держал нож у груди Скшетуского, однако, содрогнувшись вдруг, опомнившись, нож уронил и, схватив четверть, припал к ней. Выпив почти все, он тяжело сел на лавку. - Не могу его прирезать! - забормотал он. - Не могу! Поздно уже... Неужто рассветает?.. И на попятный идти поздно... Что ты мне о суде и крови говоришь? Он и до того уже немало выпил, поэтому теперь водка ударила ему в голову, вовсе спутав мысли. - Какой такой суд, а? Хан мне подмогу обещал. Вон Тугай-бей спит! Завтра молодцы двинутся... С нами святой Михаил-архистратиг! А ежели... ежели... то... Я тебя у Тугай-бея выкупил - ты это помни и скажи... Вот! Болит что-то... болит! На попятный... поздно!.. суд... Наливайко... Павлюк... Вдруг он выпрямился, глаза в ужасе вытаращил и крикнул: - Кто здесь? - Кто здесь? - повторил полупроснувшийся кошевой. Но Хмельницкий голову на грудь свесил, качнулся раз и другой, пробормотал: “Какой суд?..” - и уснул. Пан Скшетуский, обессиленный своими ранами и бурным разговором, страшно побледнел и стал терять сознание. И показалось ему даже, что это, быть может, смерть его пришла, и стал он громко молиться. Глава XIII Назавтра, едва развиднелось, пешее и конное казацкое войско двинулось из Сечи. Хотя кровь не обагрила еще степей, война была начата. Полки шли за полками, и казалось, что это саранча, пригретая весенним солнцем, выплодилась из камышей Чертомлыка и летит на украинские нивы. В лесу за Базавлуком ждали уже готовые в поход ордынцы. Шесть тысяч наиотборнейших воинов, вооруженных много лучше обычных чамбульных головорезов, составляли подкрепления, присланные ханом запорожцам и Хмельницкому. Молодцы, завидя их, подкинули шапки в воздух. Загремели мушкеты и самопалы. Казацкие клики, смешавшись с татарскими призывами к аллаху, грянули в свод небесный. Хмельницкий и Тугай-бей, оба под бунчуками, съехались и церемонно приветствовали друг друга. Походные порядки были построены со свойственным татарам и казакам проворством, после чего войска двинулись дальше. Ордынцы шли по обоим казацким флангам, средину заполнил Хмельницкий с конницей, за которой следовала страшная запорожская пехота <Вопреки распространенному сейчас мнению, Боплан утверждает, что запорожская пехота неизмеримо превосходила конницу. Согласно ему, 200 поляков с легкостью одерживали верх над 2000 запорожской кавалерии, но зато 100 пеших казаков могли, заняв оборону, долго сражаться против тысячи поляков. (Примеч. автора.)>, далее - пушкари с пушками, дальше табор, возы, на них обозники, провиант, наконец, чабаны с конским запасом и скотом. Прошед базавлукский лес, полки выплыли в степь. День стоял ясный. Ни одна тучка не омрачала небес. Легкий ветерок тянул с севера к морю, солнце сверкало на пиках и на цветах степных. Точно море безбрежное, распахнулось перед войском Дикое Поле, и вид этот наполнил ликованием казацкие сердца. |
