* * *

Ташкент утопал в черной предутренней мгле. Шел по-зимнему холодный дождь. Перрон был залит лужами, и тусклый свет ночных фонарей отражался в них, наводя смертельную скуку. На привокзальной площади в темноте, под дождём, стояли кучно кареты, но они были едва различимы. Только храп лошадей да покрикивание кучеров говорило о том, что тут, при вокзале, состоит целая служба по развозке пассажиров а багажа.

Нестеров нес чемодан, Аризель шла сбоку, держась» за руку и спросонок зябко жалась к его плечу. Нестеров разбудил её в половине шестого, она едва успела умыться, и сон все еще властвовал над ее сознанием, и, Иван Николаевич пробиваясь сквозь людскую толчею к каретам, подшучивал над ней;

— Проснись, красавица, проснись!

Он шел уверенно, не останавливаясь и не обращая внимания на толпу. Аризель показалось, что Нестеров ведет себя так, словно вернулся в свой родной город.

— Ванечка, ты бывал раньше в Ташкенте? — спросила она.

— Конечно, Ариль. Бывал, и не один раз, Вон, видишь, щиты для афиш? Там нас поджидает Лихач — хозяин дома, где мы с тобой остановимся.

— Он знает о нашем приезде? — спросила она.

— Арам сообщил ему телеграммой. Вон он стоит. Видишь — возле фаэтона пританцовывает? Тоже не выспался.

— Здравствуй, кучер, — сказал, подходя Нестеров. — Свободна колясочка? Может, подвезешь нас по назначению?

— Здорово, Ванюша, — мотнул головой мужчина и указал на фаэтон. — Садитесь. Дождит что-то с самого вчерашнего вечера. Мразь погодка.

Нестеров усадил в коляску Аризель, сел сам и поставил чемодан в ноги. Лихач щелкнул кнутом и фаэтон покатил по скользской мостовой. На первом же перекрёстке свернули влево и поехали по тихому переулку, параллельно железнодорожной линии. Сбоку в темноте всё время слышались паровозные гудки и буферный звон.

— Что нового, Лихачев? Спокойно ли в Ташкенте? — спросил Нестеров.

— Да всяко, — отозвался кучер. — То фронтовики мукденские шумят, то железнодорожники. После петербургских событий зашевелились и тут. Вчера на Алайском конных казаков едва не побили.

— Кто?

— Да такие же, солдаты… Саперы, вроде бы. Ты же должен знать: казаки в Питере мирную демонстрацию расстреляли, ну вот и мстят теперь казакам везде. В Ташкенте тоже.

Лихач рассказывал и не спрашивал, зачем приехал Нестеров.

— Надолго ко мне? — лишь поинтересовался.

— Денька на три, не больше, если все сложится благополучно, — пояснил Нестеров.

Дом Лихачева стоял в Романовском переулке, почти на самой окраине. Остановились на обочине, слезли, вошли во двор. Хозяин завел коляску к сараю и крикнул оттуда:

— Заходьте в дом, я сейчас!

В прихожей гостей встретила женщина лет пятидесети, укутанная в платок. Она робко кивнула гостям и проводила их в комнату. Войдя следом за ними, зажгла лампу и задернула занавески.

— Располагайтесь, добрые люди, — сказала ровным голосом.

— Маша, кажется ты не узнала меня? — спросил Нестеров.

— Узнала, как не узнать, — отозвалась она. — Женился, что ли?

— Женился, — моргнул Нестеров своей спутнице. — Красивая?

— Красавица, дальше уж некуда, — согласилась хозяйка. — Только, будто бы, не русская. Чай, может, поставить? Станете пить чай? — посмотрела она на Аризель.

— Ага… Я так замерзла…

— С чего это? Муж вроде бы молодой и бойкий, хоть куда! — пошутила хозяйка и отправилась в переднюю, к печке.