– А, это ты! – Мину взъерошила брату волосы и рассмеялась, когда он сердито отстранился. – Интересно, кто, кроме меня, это мог быть?

Отец дремал перед камином. Мину отметила, какой он бледный, и у нее защемило сердце. Совсем тонкая, словно пергаментная, кожа туго обтягивала скулы.

– Папа сегодня не выходил из дома? – спросила она негромко. – Днем на солнышке было тепло.

– Не знаю, – пожал плечами Эмерик. – Я так проголодался, что съел бы целого быка!

– Алис? Папа сегодня никуда не выходил?

– Нет, он сидел дома.

– А ты, petite?

Девочка просияла:

– Я выходила. И за весь день почти ни разу не кашлянула!

– Это хорошая новость.

Мину легонько поцеловала спящего отца в макушку и принялась собирать на стол к ужину. Риксенда оставила томиться на огне горшок с бобами и репой, приправленными тимьяном. Хлеб и козий сыр лежали на столе.

– Так, держите-ка, – сказала она, передавая Алис ножи и ложки, а Эмерику стопку тарелок. – Как прошел ваш день?

– Эмерику влетело за то, что говорил с Мари! Мы ходили к колодцу, и он к ней приставал. Ее мать приходила жаловаться.

Алис спряталась за спину старшей сестры, где до нее не мог дотянуться братец, и оттуда показала ему язык. Мину вздохнула. Несмотря на шесть лет разницы, эти двое были слишком похожи друг на друга и постоянно ссорились. Сегодня у нее не было никаких сил это выносить. Мину выложила в миску сладкое печенье и оттолкнула прочь жадную руку Эмерика.

– После ужина. А не то аппетит перебьешь.

– Не перебью! Я же сказал тебе, я мог бы съесть целого быка!

Мину произнесла молитву, которую всегда читала перед едой их мать, и их горячее «Аминь!» разбудило отца, который присоединился к ним за столом. Ей очень хотелось рассказать ему про Мишеля и про злоключения мадам Нубель, но она решила, что сделает это позже, когда Алис с Эмериком лягут спать.

– У нас сегодня был насыщенный день! – сказала она. – Шарль опять твердил про облака. Я играла с младшими Санчесами в ладушки, пока не отбила себе все ладони. И даже продала томик стихов Анны Бейнс!

– Ну, должен признаться, ты меня удивила. Не думал, что удастся сбыть его с рук, но не купить не мог. Такая прекрасная бумага, такой изящный переплет для такой тонкой книги. Я приобрел его у одного голландского печатника, человека из знатной семьи, которого намного больше интересуют книги, нежели корабли. У него мастерская на Кальверстрат.

– А в свою январскую поездку ты тоже заезжал в Амстердам? – спросила Мину.

Этот вопрос был задан мимоходом, просто для того, чтобы поддержать веселую застольную беседу, но лицо ее отца мгновенно помрачнело.

– Нет, не заезжал.

Мину принялась лихорадочно придумывать, что бы такое сказать, чтобы вернуть их разговору былой легкий настрой, но отец уже вновь замкнулся в себе. Выругав себя за невольный промах, она даже обрадовалась, когда Эмерик с Алис затеяли играть в шашки, хотя игра неминуемо должна была закончиться ссорой.

Под стук шашек по деревянной доске Мину убрала со стола и, усевшись перед огнем, погрузилась в свои мысли. Время от времени она бросала взгляд на отца. Что же так сильно его угнетало? Что лишило всегдашней жизнерадостности? Потом ей вспомнилось прикосновение незнакомца к ее щеке, и она против воли улыбнулась.

– О чем ты думаешь? – спросила ее Алис, которая подошла приласкаться к сестре, хотя глаза у нее уже слипались.

– Ни о чем.

– Наверное, это твое «ни о чем» очень приятное, потому что у тебя счастливый вид.