– Ты уверен, что это место для выяснения отношений? – спросила волшебница нервно.

Его почти затрясло.

– Да плевать мне на место, Вик, – рявкнул он, – скажи мне!

– Сказать? – протянула она. – Нет. – И не успел он застонать от злости, как Виктория прошептала: – Лучше показать, – и коснулась его губ поцелуем.

И туман, и тьма, и опасность были забыты, сорваны растерянностью, неверием, потоком счастья и удивления. Мартин притиснул волшебницу к холодной стене дома и целовал, распаляясь, тяжело дыша, чувствуя, как с каждой минутой слабеет от силы эмоций. И Виктория в его руках была такой, какой он ее помнил: и вкус, и запах, и тело.

Закружилась голова, и он на секунду оторвался от Вики, чтобы глотнуть воздуха, оглядеться. По спине тек холодный пот, и барон все сообразить не мог, почему волосы на затылке встали дыбом, как всегда при близкой опасности, почему внутри все скручивается в узел от страха.

– Ну что же ты остановился, – промурлыкала Виктория. Лицо ее расплывалось, глаза казались черными провалами. – Марти-и-ин… любимый мой…

Она обвила его шею тяжелыми холодными руками, впилась в губы… и Мартин, забравшись ладонями ей под водолазку, застонал от злости, от того, что так не бывает.

– Какое стихотворение я читал тебе в доме твоих родителей? – прошептал он ей в губы. Ноги почти не держали, он качался от слабости.

Она засмеялась.

– Ты о чем, Кот?

– Какое, Вик? – спросил блакориец, сжав ее подбородок и всматриваясь в глаза. Его собственные чесались так жутко, что хотелось кожу с век содрать. Снова начался звон в ушах.

– Я не помню, – сказала она жалобно.

– Помнишь, – он положил вторую руку ей на шею, прислушался, погладил, кривясь. На глазах выступили слезы. – Ты назвала фамилией поэта, который его создал, яд для травли крыс, Виктория. Как назывался яд, Вик?

– Я не помню! – воскликнула она резко. – Зачем ты все портишь, Март?!

– Я все испортил давным-давно, – сказал он глухо. – Но это другой вопрос. А сейчас меня волнует одно. Кто ты?

Она заплакала, со страхом глядя на него, попыталась оторвать его руки от шеи.

– Март, мне страшно… что с тобой? Что ты делаешь? Мартин! Ты с ума сошел?

– Кто ты? – повторил он, встряхивая ее. – Кто?

– А что ты сделаешь? – почти крикнула она ему в лицо. – Убьешь меня?

– Да, – сказал он и закрыл глаза, чтобы не видеть, не сомневаться. И ударил разрядом – прямо в солнечное сплетение существа, которое стояло перед ним.

Женское тело мгновенно истаяло, вокруг раздалось шипение, будто кто-то втянул в себя от боли воздух. Мартина сбило с ног; из носа у него потекла кровь, затылок, похоже, был рассечен – по шее текло горячее, липкое. Но он, едва ли не теряя сознание, поднял руки и выставил над собой щит. И следующий удар принял уже на него, скрипя зубами и пытаясь подняться.

Давление ослабло. Перестали чесаться глаза; голова, хоть и болела жутко, не кружилась больше. И вокруг посветлело, туман стал реже. Только сейчас он понял, что последние десять минут все вокруг было вязким, немного нереальным – как будто он спал.

Сейчас он был один. Никого из друзей рядом не оказалось.

– Что бы ты ни было, – проскрежетал барон в воздух, – я тебя, урода, за то, что ты мне устроил, уничтожу.