– Что бы ты ни было, – проскрежетал барон в воздух, – я тебя, урода, за то, что ты мне устроил, уничтожу. С землей сравняю, тварь.

Мартин грязно ругался, шатаясь, спешно восстанавливая резерв, залечивая себя. Вокруг шелестел смех. Злой и разочарованный смех.

Барон послал любящую поиграть с сознанием тварь матом. Чувствовать ауру руками с возрастом вошло у Марта в привычку, и у неведомой аномалии получилось скопировать Викино тело, голос, манеры – но не ее мощный стихийный кокон.

Мартин потряс излеченной головой, поднялся, потянулся за картой. Нужно было понять, где он находится. И искать друзей.

На запястье его истошно вибрировали сигналки Алекса и Вики.

Глава 22

Семнадцать лет назад

Юг Рудлога, Верхолесье

Макс чуть подотстал от группы, буквально на пару шагов. Ждать уже было невозможно: чем ближе они подходили к центру, тем сильнее его начинало знобить, а светлые дымки вокруг друзей становились отчетливей, и все чаще взгляд задерживался на них.

Едва заметный поначалу голод, сдерживаемый инъекцией, сушил губы, заставлял тяжело дышать, контролируя себя, и рос, рос.

Все молчали, слава богам, иначе дрожащий голос Тротта бы точно выдал.

Они прошли мимо кладбища, о котором говорил Саша, – там было тихо-мирно, только мгла текла меж надгробий. Свернули в переулок за захоронением…

У Макса в сумке на поясе лежал весь его запас настойки на храмовых травах – около двадцати шприц-тюбиков, – но с момента последней утроенной дозы прошло не больше часа, и нужно было терпеть, подавляя панику, потому что неизвестно, сколько времени займет решение нынешней проблемы. И если Михея все-таки сорвало, то лучше он, Макс, справится со своим страхом, чем потом другу не хватит какой-то дозы препарата.

Он терпел, пока не понял, что у него трясутся руки, а Светлячок, летящий сбоку, приобретает вытянутую форму – еще немного, и потечет к нему светящимся ручейком на глазах друзей. Страх смел все доводы, и Тротт отстал, якобы рассматривая, нет ли чего в проулке, мимо которого они проходили, подождал, пока бдительный Мартин скользнет по нему вроде бы рассеянным взглядом – и, замедлившись, сделал себе укол в бедро.

Его затрясло сильнее. Казалось, организм отторгает препарат. Укол все-таки подействовал, но слишком слабо, и Макс открыл сумку, судорожно вскрывая дополнительный шприц. Друзья спокойно двигались вперед, на счастье, не оборачиваясь, и инляндец вколол себе еще дозу, потом еще – голова закружилась от облегчения, и он привалился к стенке дома.

В голове билась мысль, что нужно собраться и идти, что сейчас повернется Алекс или Мартин – странно, что до сих пор этого не произошло, – и за ним вернутся, и придется давать объяснение своему состоянию. Но в голове мутилось, накрывая дурнотой, и Тротт буквально на пару секунд закрыл глаза, размеренно дыша. Голод, проклятый голод змеей отползал внутрь, пока не скрылся совсем.

А когда Макс открыл глаза, впереди он увидел только стену тумана, освещаемого четырьмя Светлячками. Не было видно огней над группой, не было слышно шагов друзей. Тротт, проклиная себя за страх и слабость, зажег целую иллюминацию: от него рассыпалось дорожкой не меньше двадцати сияющих шаров, просвечивая туман на сотни шагов вперед, поорал в надежде, что его услышат, послушал глухую пустоту и бросился вперед. Не могли они далеко уйти.

Макс пробежал переулками по обозначенному на карте маршруту и остановился в конце. Никого. Перевел дыхание, соображая, что делать дальше.

«Макс, беги… – болезненно шепнул туман. – Беги… не выдержишь… Пусть другие…»

Впечатление было такое, что говорящий корчится от боли.