– Тараменона, госпожа? – спросил человек, ужасаясь.

– Ты не ослышался! – Синэлла раздраженно махнула рукой, и человек в доспехах поспешно удалился.

Карела напряженно вслушивалась в надежде узнать что-нибудь такое, что могло помочь бы ей бежать. Только теперь она вдруг осознала, что четыре женщины одевают ее и украшают волосы маленькими белыми цветами, и увидела прозрачные слои голубого шелка, которые они укладывали один на другой для обольщения жениха.

– Что это значит? – зарычала она. – Ты все-таки видишь во мне соперницу! Но если ты думаешь убрать меня с дороги таким способом, то ты и впрямь рехнулась! Я не выйду замуж ни за одного мужчину! Слышишь, ты, потаскуха с рожей из теста!

Жестокая улыбка заиграла на губах Синэллы, и от ее взгляда мурашки побежали по спине Карелы.

– Ты выйдешь замуж не за мужчину, – обещала высокомерная аристократка почти ласково. – Сегодня ночью ты обвенчаешься с богом, а я стану владычицей Офира!

* * *

Высокий дорожный указатель на перекрестке – прямоугольная мраморная колонна, на которой указано расстояние до границ с Немедией и Аквилонией, – высился в ночи перед Конаном. Ни один звук не нарушил тишины, только его взволнованное дыхание и равномерный шаг по каменным плитам. Позади указателя вздымался черный массив Врат Аль-Киира: могучая гранитная скала, главенствующая над плоской равниной.

Киммериец присел возле мраморной колонны и напряженно стал вглядываться в темноту. Его людей видно не было. Он крикнул, искусно подражая голосу немедийского козодоя.

Приглушенное звяканье металлических пластин на кожаных доспехе возвестило о приближении Махаона и остальных. Лошадей они вели в поводу. Мемтес, замыкавший отряд, держал повода Конанова аквилонского вороного и собственного боевого коня. Луки и полные колчаны висели у солдат за спиной.

– Я счел за лучшее спрятаться, – тихо произнес ветеран. – Когда мы уходили, добрых три дюжины вооруженных людей промчались мимо, одни за другими, преследуя большой отряд. Два раза галопом пронеслись эскадроны легкой кавалерии – разведчики, надо полагать.

– Если я не заблуждаюсь, – вставил Нарус еще тише, – Искандриан пытается еще этой ночью вызвать столкновение, в то время как аристократы хотели бы его избежать, пока они не собрали всех сил. Не думал не гадал, что полезу на гору, пока идет последняя битва за Офир!

– Если ты одержим мыслями о славе, тогда иди к Таурианусу, – проворчал Конан. Он сильно тряхнул гривой своих волос. Он волновался – совсем некстати. Но его мысли, казалось, окончательно вышли из-под контроля. С отчаянием, которое всегда было ему чуждо, Конан попытался сосредоточиться только на своем деле и выбросить из головы образ Синэллы и невероятно острую потребность владеть ею.

– Это и есть знаменитый посох? – осведомился Махаон. – Не похоже, чтобы в нем было что-то магическое.

– Это тот самый посох, и он обладает невероятной магической силой, – возразил киммериец. Он лишь надеялся, что говорит правду. Конан развязал веревку, которой был привязан посох, и взял меч в одну руку, а жезл Аванрахаша – в другую. – Вот последняя возможность для вас подумать еще раз. Каждый, кто не уверен, что хочет следовать за мной, пусть отойдет в сторону.

Тихое шуршание клинков, выходящих из ножен, было единственным ответом. Конан хмуро кивнул.

– Тогда спрячьте лошадей в той рощице – и за мной.

– Твои доспехи, – напомнил Махаон. – Они у тебя на седле.

– Нет времени, – проворчал Конан.