– Теперь ты убил копа, Джоуи. Ты покойник. Каждый коп в Балтиморе будет охотиться за тобой. Тебе отсюда не выбраться.

– А я думаю, выберусь. Но если не выберусь, я, черт побери, хоть закончу то, что начал. Пистолет, Рина.

– Попробуй только выстрелить, копы будут здесь раньше, чем я упаду. Ты же не так хотел это закончить? Ты же не пристрелить меня хотел. Все дело в огне, да? Кайфа не будет, если я не сгорю.

– Ты сгоришь. Держу пари, твой напарник отлично горел.

Страшный образ промелькнул у нее в памяти. Она подавила его. Но он оставил у нее в крови искрящий провод.

Напрасно она говорила, что не может ни думать, ни чувствовать! Все она могла. И он ее недооценил.

– Я знаю, что у твоего отца рак.

Лицо Джоуи вспыхнуло.

– Не смей говорить о моем отце! Не смей произносить его имя!

– Может, ты думаешь, что и у тебя рак? Что ты унаследовал его от отца? Шансы очень невелики, Джоуи. Меньше десяти процентов.

– Ни хрена ты не знаешь! Это ест его изнутри. Можно видеть, как оно его ест, можно нюхать. Я таким путем не уйду. И он не уйдет. Я позабочусь о нем, прежде чем болезнь его доест. Огонь очищает.

На Рину накатила новая волна ужаса. Он собирался сжечь своего родного отца!

– Ты не сможешь ему помочь, не сможешь его очистить, если умрешь здесь.

– Может, и не смогу. Но он учил меня всегда выискивать номер первый. И я думаю, я выберусь. Ты будешь гореть, они прибегут, а я выскользну. Как дым.

Он шагнул вперед, она шагнула назад.

– Выстрел в живот тебя, наверно, не убьет… по крайней мере, не сразу. Но будет чертовски больно. Они могут услышать. А может, и нет: такой маленький пистолетик стреляет без особого шума. Как бы то ни было, времени мне хватит. В обрез, но хватит. Я для тебя уже все приготовил.

Он толкнул ее в спальню, включил свет. По всему полу и по кровати тянулись фитили и дымоходы. Он схватил ее за волосы и рывком заставил опуститься на колени, прижимая пистолет к ее виску.

– Только пикни, только дернись, я прострелю тебе башку, а что останется – спалю.

«Ты не должна умереть», – сказала себе Рина. Как она его посадит, если сама не выживет?

– Ты тоже сгоришь, – сказала она вслух.

– Допустим, ну и что? Я не знаю лучшего способа уйти. Я с двенадцати лет хотел узнать, каково это. – Джоуи вытащил ее табельное оружие из открытой кобуры и швырнул в сторону. – Слишком много шума, – пояснил он. – А ведь ты тоже хотела узнать, каково это – войти в огонь, дать ему тебя обнять… Ты узнаешь. Вот как мы поступим. Ты позвонишь своему старику, скажешь ему, чтобы подгребал сюда. Мол, хочешь переговорить с ним с глазу на глаз.

«Он не знает, что я зашла на минутку, за одеждой. Не знает, что они меня ждут».

– Зачем?

– Он сгорит, ты сгоришь, и всему конец. Круг замкнется.

– И ты думаешь, я приведу к тебе своего отца?

– Он убил моего. Теперь пусть заплатит. У тебя есть выбор. Или ты ему звонишь, приносишь его в жертву, или я забираю всех. Всю твою семейку. – Джоуи накрутил ее волосы себе на руку и дернул так, что у нее из глаз посыпались искры. – Мать, брата, сестер. Всех этих сопляков, которых они наплодили. Всех до единого. Так что выбирай. Или твой папаша, или они все.

– Он всего лишь вступился за меня, как сделал бы любой отец.

– Он унизил моего отца. Из-за него отца выволокли из дома, упекли в тюрьму.

– Твой отец сам вынес себе приговор. В ту самую минуту, как зажег спичку в «Сирико».

– Он был там не один.