Топографические схемы и географические карты проносились перед зрачком сержанта на высокой скорости, но его оккулоб мгновенно поглощал информацию и сохранял её в эйдетической памяти сержанта для последующего использования. Проложив маршрут к бастиону-монастырю, Претор завершил подготовку к миссии и вывел отделение на участок открытой местности.

— Скольких они потеряли, пытаясь пробиться туда? — спросил Анкар, занимая место в ритуальном круге боевых братьев.

Претор помедлил, вызывая движением зрачка нужные данные.

— Около четверти гарнизона, всего более тысячи Сестер Битвы. Хотя мне кажется, что это заниженная оценка.

— А как обстановка внутри, кто защищает сам бастион?

— В основном сестры-целестинки, несколько сотен воительниц внутри, чуть больше удерживают позиции за стенами. Обороняются стойко… пока что.

— Так много бессмысленных потерь, — заметил Кай’ру. — Неудивительно, что Сестры здорово удручены.

Сервоприводы брони Цу’гана воинственно зарычали, когда он шагнул к Претору, настрой доспеха отвечал тому, что происходило в душе воина.

— Этим дурам, неважно, немые они или нет, стоило призвать нас раньше.

Ему ответил стоявший рядом Гатиму.

— Скажи, брат, а ты смог бы переступить через собственную гордость? Решился бы позвать на помощь?

— Нам никто не нужен, мы — Адептус Астартес, — Цу’ган тяжело прошагал на свое место рядом с сержантом. Его неуверенная походка бросалась в глаза всем, и особенно Гатиму.

— Гнев отягощает тебя даже сильнее, чем доспех. Изгони его.

«Это не гнев», подумал Цу’ган. «Это ненависть».

И она засела в его теле, там, куда не смогли бы добраться пруты жреца-клеймовщика, сколь глубоко бы воин не требовал выжигать плоть. Всё бесполезно, если ненависть и гнев ушли внутрь тебя…

Позади Саламандр прозвучал рев двигателей, известивший о том, что «Неумолимый» оторвался от посадочной платформы. Десантно-штурмовой корабль доставил их так близко к бастиону-монастырю, насколько это было возможно без риска попасть в зону действия вражеских зениток. Обгорелые остовы нескольких транспортников Экклезиархии лежали за укрепленным периметром, лишний раз подтверждая правильность решения о пешем продвижении в зону операции. Спешка, с которой терминаторы отправились к Гробнице IV, не позволила подготовить иной способ высадки.

— Итак, мы остались одни, — Кай’ру поднял голову, провожая взглядом медленно растворяющийся в небе «Громовой ястреб». Корабль направлялся в планетарный космопорт, где ему предстояло принимать участие в эвакуации населения вплоть до новых распоряжений Претора.

— Брат, в конце мы всегда остаемся одни, — философски ответил Гатиму.

Претор повернулся к нему, видя, что все Саламандры заняли места в ритуальном круге.

— Возжигай пламя.

Струя из тяжелого огнемёта Гатиму вознеслась над пустырем яркой колонной, напоминающей факел маяка.

— Огонь Вулкана пылает в моей груди, — речитативом произнес Претор.

— Им я смету врагов Императора, — хором ответили они, помещая ладони в пламя. Воины подождали, пока горящий прометий зачернит кончики пальцев латных перчаток, и лишь затем убрали руки.

— Мы рождены в огне и отправляемся на войну, сжимая пламя в бронированном кулаке, — продолжил сержант.

— На наковальню! — взревели терминаторы.

Претор воздел громовой молот и штормовой щит.

— Огненные Змии! Во имя Вулкана — вперед!

Разорвав ритуальный круг, Саламандры перестроились в боевой порядок — Претор шел во главе отряда, остальные сформировали квадрат за его спиной.