— Прямо как твой! — вскрикнул он и схватил крест.
Надевая Валерию цепь на шею и расправляя ее на груди, она торжественно объясняла:
— Это совершенно особенный подарок, братишка. Он действительно точно такой же, как мой, и он будет крепко связывать нас друг с другом. Неважно, как бы далеко мы ни были друг от друга, крест будет нас всегда связывать.
Он засмеялся:
— Мы ведь всегда будем вместе, Рикки. Ты же живешь через пару домов.
Она сдержала подступившие слезы.
— Послушай, братишка. Посмотри на меня и послушай. Этот крест очень важный. Ты должен всегда хранить его. И когда-нибудь, когда я тебе понадоблюсь… — У нее задрожал голос.
— Почему ты такая грустная, Рикки?
Она подняла его и крепко прижала к себе.
— Послушай меня, Валерий. Ты должен мне кое-что пообещать. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, неважно, где ты будешь и сколько тебе будет лет, пошли мне этот крест, и я приду.
Он зарылся в ее волосах, и его голос зазвучал приглушенно.
— Но где же ты будешь, Рикки?
— Обо всем этом я дам тебе знать, как только смогу, братишка. Если нет, спроси Селену. Крест найдет ко мне дорогу, Валерий, и я сразу приду к тебе, где бы ты ни был. Я обещаю тебе.
— А если я тебе понадоблюсь, — ответил Валерий, чувствуя серьезность момента, — то пошли мне свой крест, Рикки, и я приду к тебе.
Ульрика отклонилась и взглянула в маленькое личико, на которое теперь легла тень страха. Она впервые увидела его лицо таким, каким оно будет, когда Валерий вырастет. Это было красивое лицо мужественного человека.
— Да, — горячо произнесла она, — если ты мне будешь нужен, братишка, я пошлю тебе свой крест как знак.
Она поспешила покинуть детскую, пока он не успел увидеть ее слезы. Во дворе она взяла свои узлы, которые там оставляла, вышла в сад, взглянула на солнце, чтобы определить его положение, и пошла вниз с Эсквилина в направлении улицы, ведущей к Остии. На ногах у нее были крепкие башмаки, а в поясе было зашито достаточно денег, чтобы добраться до цели. На левом плече висел ящик с лекарствами.
65
— Это ты, Марселла?
— Да.
— Ты акушерка с острова на Тибре?
— Да.
Императрица Агриппина кивнула рабыням, стоявшим рядом, и они вышли. Марселла, оставшись вдруг наедине с императрицей, не имея понятия, зачем ее привели в императорский дворец, нервно переступала с ноги на ногу.
— Мне доложили, — заметила Агриппина, — что ты будешь принимать роды у Юлии Селены. Это так?
— Да, госпожа. Она просила меня об этом. У меня тридцатилетний опыт в этом деле.
— Когда должен родиться ребенок?
— Через две недели.
— У меня есть для тебя задание.
Марселле вдруг стало неуютно. До нее доходили слухи об этой жестокой женщине, люди внезапно исчезали по ее указанию — об этом все кругом шептались, — невинных приговаривали к смерти, и они умирали, так и не узнав, в чем состояло их преступление. Неудивительно, что Марселлу охватил ужас, когда она получила приглашение императрицы.
Агриппина взяла небольшой кошелек, который лежал на ночном столике, и протянула его Марселле. Та удивленно взяла его.
— Когда начнутся роды, — сказала Агриппина, — ты всех отошлешь. Позаботься о том, чтобы там никого больше не было, когда родится ребенок. Ты меня поняла?
Марселла кивнула.
— Если это будет мальчик, ты его задушить. Потом скажешь Юлии Селене, что ребенок родился мертвым.
— Госпожа! — в ужасе воскликнула Марселла. |