Наша линия, сказал он, состоит из 14
нагвалей и 126 видящих. Некоторые из этих 14 нагвалей имели с собой не
более 7 видящих, другие-11, а некоторые до 15.
Он сказал мне, что его учителем, или "благодетелем", как он называл
его, был нагваль Элиас. Я спросил его, знает ли он имена всех 14 нагвалей.
Он назвал и пронумеровал их мне так, что я узнал кто они. Он сказал мне
также, что лично знал 15 видящих, которые входили в партию его
благодетеля, и знал учителя своего благодетеля нагваля Элиаса, а также 11
видящих из его партии.
Дон Хуан заверил меня, что наша линия совершенно исключительная,
поскольку она подверглась в 1723 году принципиальному изменению в
результате внешнего влияния, которое воздействовало на нее и неумолимо
изменило путь.
Он не хотел в тот момент обсуждать само это событие, он сказал, что с
тех пор отсчитывается новое начало, и 8 нагвалей, которые с тех пор
продолжили эту линию, считаются внутренне отличными от тех шести, которые
им предшествовали.
У дона Хуана на следующий день были, видимо свои дела, так что я не
видел его до полудня. Тем временем в город пришли трое из его учеников:
Паблито, Нестор и ла Горда. Они занимались покупкой инструментов и
материалов для плотницкой деятельности Паблито. Я сопровождал их и помог
завешить все поручения. Затем все мы возвратились в пансионат.
Мы все четверо сидели кружком, разговаривая, когда в комнату вошел
дон Хуан.
Он объявил нам, что все мы отправимся после обеда, а пока мы
собираемся поесть. У него есть кое-что, о чем ему надо поговорить со мной
наедине. Он хотел, чтобы мы оба прогулялись вокруг главной площади, а
затем все мы встретимся в ресторане.
Паблито и Нестор встали и сказали, что у них есть еще некоторые
поручения, которые они должны выполнить до встречи с нами, а ла Горда
казалась раздосадованной.
- О чем вы собираетесь говорить? - выпалила она, но быстро поняла
свою ошибку и захихикала.
Дон Хуан взглянул на нее как-то странно, но не сказал ничего.
Воодушевленная его молчанием, ла Горда предложила, чтобы мы взяли ее с
собой. Она уверила, что нисколько нам не помешает.
- Я уверен, что ты не помешаешь нам, - сказал ей дон Хуан, - но я
просто не хочу, чтобы ты слышала что-либо из того, что я должен сказать
ему.
Гнев ла Горды был очевиден. Она покраснела, а когда мы выходили из
комнаты, все ее лицо потемнело от тревоги и напряжения, мгновенно
исказившись. Рот ее открылся, губы пересохли.
Настроение ла Горды меня очень встревожило: я чувствовал себя
неудобно. Я не сказал ничего, но дон Хуан, очевидно, заметил мое
состояние. |