– И совсем не смешной. – Элена продолжала тереть руку, но пятно не сходило.

– А они редко бывают смешными. – Мать коснулась ладонью щеки Элены, но ее глаза были прикованы к руке дочери, а на лице появилось несколько новых морщин: что‑то ее беспокоило. – Уверена, со временем пятно сойдет. Не волнуйся, все будет хорошо.

– Надеюсь, до праздника все пройдет.

– А если не пройдет, милая, ты наденешь мои парадные перчатки.

Лицо Элены озарилось радостью.

– Можно?

Кожа на ладони начала гореть, и она перестала тереть ее щеткой. Может, лучше все оставить как есть? Она всегда мечтала надеть мамины роскошные длинные перчатки из шелка. С нарядным платьем они будут выглядеть просто великолепно!

– Помойся до того, как вода остынет. А о празднике мы еще поговорим. – Мать встала и поправила халат. – Уже поздно. Не забудь вылить воду и вымыть ванну, перед тем как пойдешь спать.

– Хорошо, мама, – тяжело вздохнув, сказала Элена, понимая, что отныне перестала быть ребенком.

Мать поцеловала ее в макушку.

– Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром.

Выйдя из ванной комнаты, она закрыла за собой дверь, и Элена перестала слышать громкие голоса, доносившиеся из гостиной. Отец продолжал отчитывать Джоака за то, что тот оставил сестру в саду. Элена представила выражение лица брата – послушно‑скромное. Девушка улыбнулась. Она знала, что слова отца в одно ухо брата влетают, а в другое вылетают, не задерживаясь.

Когда толстая дубовая дверь ванной закрылась, было слышно лишь приглушенное бормотание. Она поглубже опустилась в окутанную паром воду, довольная, почти забыв страх, который испытала, когда яблоко сгорело у нее на глазах. Она была рада, что не рассказала про это. Теперь, когда она находилась дома, все, что случилось в саду, казалось незначительным, каким‑то глупым розыгрышем.

И все же…

Элена поднесла руку к лампе, и ей показалось, что ладонь впитывает в себя свет, алый цвет начал пульсировать, извиваться по коже. Она вспомнила, как подумала в саду про теплый яблочный пирог, а потом яблоко неожиданно сморщилось, загорелось и превратилось в кучку пепла. Словно произошло какое‑то волшебство.

Элена помахала рукой, разгоняя пар, делая вид, что творит заклинания и злую магию.

Улыбаясь, она представила себя одной из древних темных волшебниц из сказок, которые часто рассказывают, сидя у костра, о временах задолго до того, как через Восточное море пришел Гал'готы спасти их от хаоса.

Таинственные истории о дикой магии рассказывали шепотом по ночам или воспевали в песнях: о народе элв'инов с серебряными волосами и о великанах с гор; об А'лоа Глен, цитадели с тысячью шпилями, где творили черную магию и которая много веков назад погрузилась на морское дно; про огров из Западных Пределов, разговаривающих как люди, но ненавидящих их всеми силами; о морских существах, населяющих воды Проклятых Мелей далеко на востоке. Элена могла вспомнить тысячи таких сказок, слышанных с самого раннего детства.

В глубине души она понимала, что все это обычная болтовня и выдумки, но сердце у нее билось быстрее, когда она об этом думала. Девушка помнила, как ребенком сидела на коленях у отца, прижав крошечные кулачки к горлу, а дядя Бол рассказывал про «сражение в Долине Луны». Сначала он приглушенным голосом поведал ей, что они живут как раз в той самой долине.

– А город Уинтерфелл был тогда всего лишь крошечной деревушкой на пересечении дорог, с жалкой конюшней и постоялым двором, где гуляли сквозняки, – сказал он таинственным шепотом.

Она рассмеялась, услышав это. В тот момент она была совсем маленькой, ее даже на поле не пускали, и она свято верила в каждое слово дяди. Элена улыбнулась своей детской наивности.