- Не забывай половину Далкейта, полученную в придачу к жене.

- Это точно. В некотором смысле ты уникальная женщина, Эми, - весело сказал он.

- Все, что ты рассказал и сделал, можно прокомментировать единственным словом - практичность.

- Ну хорошо, а как же понять то, что мы считаемся хорошими друзьями? Это помещается в твоей схеме?

- Не только помещается, но имеет наибольшую ценность и нравится мне больше всего, - проворчала Эми.

- Значит, все-таки признаешь, что мы друзья?

Она поджала губы и нехотя кивнула.

- То, что мы пленники брака без любви, для меня очевидно. Я не знаю другого; какую цель ты преследуешь? До сих пор это была тайна за семью печатями, хотя теперь, кажется, я начинаю кое-что понимать.

- Эми, - мягко начал Филипп, - да, я высоко ценю определенные удобства в браке, но не сбрасываю со счетов и любовь. С моей точки зрения, любовь это чувство прочное и вечное, а не радость одного дня. И когда ты приложишь усилия к тому, чтобы наш брак стал браком по любви, то сама поймешь это. Пока же романтика и лунный свет как постоянные спутники любви занимают тебя больше всего. И я совершенно не представляю тебя без этого.

Муж улыбнулся и поправил себя:

- Впрочем, к тебе это не относится. Ты не та девушка, которая не может прожить без романтики.

Эми нахмурилась.

- Интересно, почему ко мне это не относится?

Он лениво поднял бровь.

- И ты еще спрашиваешь?

- Почему ты не представляешь меня романтической девушкой, неспособной прожить без лунного света?

Не пытаясь скрыть усмешку, Филипп ответил:

- А разве ты не та Эми, ради которой над Сиднейской гаванью летал самолет с развевающимся флагом? На полотнище люди могли прочесть признание некоего молодого человека, умоляющего выйти за него замуж.

- И это доказывает мою неромантичность? - В глазах Эми блеснули гневные огоньки. - Я не давала ему ни малейшего повода надеяться!

- Возможно, и не давала. Но я хорошо помню, как газеты обвинили тебя в жестокости и бессердечности за то, что ты отклонила предложение руки и сердца этого молодого человека. - Он усмехнулся. - Да, все-таки в твоей жизни были романтические минуты, признаю это;

- Конечно, были, - с достоинством согласилась Эми, не отводя взгляда от его серых глаз. - Но никто не заставил меня выйти замуж с помощью лунного света и роз. Одному тебе это удалось.

- Ну, тебе всего двадцать, - мягко сказал Филипп, не обращая внимания на последнюю фразу.

- Пусть двадцать, но я не считаю себя полной дурой и должна разобраться в твоих откровениях. Дай мне время. Не возражаешь?

Филипп медлил с ответом. Он только окинул внимательным взглядом ее стройную фигуру в серых брюках и милом белом свитерке. Скользнув по копне распущенных волос, задержался на лице. И вдруг глаза его изменились, в них появилось нечто такое, отчего Эми затаила дыхание. Она поняла, что было в этом взгляде. Восхищение! Да, да, он восхищался ею так, как мужчина восхищается любимой женщиной. Казалось, между ними возникли вдруг незримые чувственные потоки. Нет, подумала скромница, когда по спине ее пробежали мурашки сладостного предвкушения. Не может он решиться сейчас, после того, как только что рассказал об Анне! Эми стыдливо отвела взгляд в сторону и, едва видя перед собой дверь, поспешила из комнаты, моля Бога, чтобы Филипп не догадался, чего это ей стоило.

Несколько дней Филипп провел в Ривербенде.

Эми было о чем подумать. Появление Анны Ленгли придало ее мыслям иное направление. Ей вдруг вспомнилось, что, рассказывая об Анне, Филипп и не отрицал того, что любит ее. Теперь все стало понятно! Он никогда бы не женился на ней, не будь у него в прошлом неудачной любви. Эми терзала теперь только одна мысль: что же делать?

Но и последующие дни не принесли никакого решения - слишком противоречивы были ее чувства.