Прекрасный момент — «проникновение в верхушку РОВС»? Авторы этой «липы» могли бы и полюбопытствовать, что есть такое Корниловский ударный полк. Его командир — сам по себе уже составная часть руководства Русского обшевоинского союза. Человек, пользующийся уважением и доверием всей эмиграции.

Вы верите, что такой документ мог быть составлен в то время?

* * *

Дальше — больше! Скоблин, демонстративно наплевав на все неписаные законы конспирации, простейшим шифром составлял письма Ковальскому, который пересылал их в Москву. Вот одно из них: «Главную роль во всем РОВС играет генерал Шатилов, который, пользуясь своим влиянием на генерала Миллера, держит все и всех в своих руках. Практически РОВС — это он. Миллер лишь представительствует. Среди эмигрантских организаций Шатилов не пользуется симпатией. Опирается на нас — корниловцев…»

В этой книге я рассказывал, что французская полиция изъяла дома у Скоблина массу документов. Почти все они были зашифрованы. Больше того, сложнейшим шифром. Настолько мудреным, что некоторые документы так и не смогли расшифровать. Может быть, кто-нибудь возьмется объяснить, почему это Скоблин, который использовал сложный шифр в переписке с соратниками по «Внутренней линии», свои рапорты в Москву отправлял чуть ли, не открытым текстом?

Версия, что он был вне подозрений и потому так себя вел, — не проходит. «Внутренняя линия» в те годы тоже была вне подозрений, однако все свои письма там шифровали. Неужели в Москве были настолько уверены, что ничего Скоблину не грозит и позволяли ему так беспечно себя вести? Сильно сомневаюсь в этом, зная, как в ГПУ во время операции «Трест» относились к легкомыслию своих агентов. За это критиковали и наказывали. Отсюда вывод: если был все-таки сложный шифр, а нам рассказывают, что простой, то возникает вопрос — а почему нужно скрывать такую незначительную подробность? Маленькая ложь всегда рождает большое недоверие. А если шифр все же был простой — то это халатное отношение к своим обязанностям, если не сказать — вредительство! И значит, товарищ Сталин был совершенно прав, когда пустил под нож весь цвет Иностранного отдела ОГПУ в 1937 году.

Но и это еще не все: а в чем ценность такого донесения агента? Что в нем содержится такого, что Москва не знала? Или на Лубянке не читали газету «Правда», которая частенько перепечатывала новости из жизни эмиграции? Читали, и очень внимательно. И получив такое сообщение, должны были бы «вломить» Скоблину по первое число! Ты один из лидеров крупнейшей белогвардейской организации! Ты нам точные давай сведения, кто и когда готовится к засылке в СССР, кого будут убивать или что планируют взорвать, какие другие козни затеваются… А кто и на кого имеет влияние, мы и в ваших парижских газетенках прочтем, благо они только об этом и пишут.

Однако этого почему-то не произошло. Только через шесть месяцев получения подобных донесений Москва возмутилась! Но, что характерно, начала обвинять не Скоблина, а себя. В экстренной шифровке Ковальскому указывалось: «Возможно, все дело в том, что он не получил от нас точного наставления относительно его работы?»

То есть, завербовав командира Корниловского ударного полка, одного из лидеров РОВС ему даже не удосужились объяснить, что от него требуется!!! Ты, Николай Владимирович, нам пиши хоть что-нибудь, почаще пиши, не забывай нас, сиротинушек, каждой весточке от тебя мы счастливы…

Вы верите, что такое было возможно?

Вместо того чтобы наконец-то донести до сведения своего ценного агента, что же от него ждут на Лубянке, Скоблина попросили подписать два ценнейших документа, которые были немедленно подшиты к делу:

1.