До земных глубин ограм не было никакого дела, они предпочитали иметь доступ к еде и дракам.

– Со временем, – безразличным тоном ответила она. – Какая разница, где мы будем...

– Ты забыла о цели нашего путешествия?! – поинтересовался Загремел.

– Какой цели? – невинно переспросила она. И тут Загремел вспомнил. Она более не искала исполнения желаний. Она отдала свою душу.

Глава 15

Точка зрения

Но через мгновение Загремел понял, что легко может помочь Танди.

– У меня половина твоей души, – сказал он. – Возьми ее назад.

Он поднес руку к своей голове и потянул за ленту, прикрепленную к душе. Похоже, их души нравились друг другу, какими бы разными они ни были. Наконец ее душа легла ему на ладонь.

Затем он поднес слабо мерцающую полусферу к голове Танди и сделал несколько движений, словно втирая что‑то. Душа снова влилась в нее.

– О, как хорошо! – воскликнула она. – Теперь я понимаю, как мне недоставало моей души – даже уменьшившейся вдвое!

Загремел, от чьей души вновь осталась только половина, внезапно почувствовал усталость. Он опустился на камень. Здесь было темно, но это даже неплохо – в темноте хорошо отдыхается.

Танди присела рядом с ним.

– Мне кажется, что моей душе одиноко, – сказала она. – Она была половинной, потом стала одним целым с твоей, а сейчас снова уменьшилась наполовину. И может быть, оставшаяся половина хуже.

– Твоя половина – лучшая, – отозвался Загремел. – Она милая, смелая и чувствительная, а моя – толстокожая и глупая.

– Но сильная и верная, – сказала Танди. – Они дополняют друг друга. Человек в целом должен быть и сильным, и чувствительным.

– Но не огр, – ответил он. Однако задумался. Она нежно погладила своей маленькой ручкой его лапищу: – Ладно, Загремел, теперь я вспомнила о цели нашего путешествия. Я хотела найти себе хорошего мужа, а ты...

– ...Хорошую жену, – закончил Загремел. – Я сам этого не знал, но, похоже, знал добрый волшебник. Потому он и послал меня туда, где я мог ее найти. Но почему‑то мысль о том, чтобы разделить остаток своих дней с огрицей, меня больше не привлекает. Не знаю уж почему.

– Потому что истинные огры и огрицы слишком грубы, – сказала она. – А ты и в самом деле не такой, Загремел.

– Может, я и не был таким, пока на мне лежало проклятие интеллектом. Но когда избавился от проклятия, я возвратился в свое естественное состояние.

– А ты уверен, что твое естественное состояние – это неотесанность огра?

– Я воспитан так, чтобы ломать железные деревья одним ударом кулака, – сказал он. – Сражаться с драконами и стирать их в порошок. Голыми руками выжимать соус из красного дерева. Размалывать камни в песок зубами...

– Это впечатляет, Загремел. И я видела, как ты проделывал кое‑что из того, о чем рассказываешь. Но уверен ли ты, что не путаешь силу с грубостью и насилием? Со мной ты всегда был таким деликатным...

– Ты – другое дело, – ответил он с каким‑то непонятным ему самому чувством.

– Чем рассказала мне кое‑что, что она узнала от обыкновенного ученого. Мы с Чем о многом говорили, пока ты был в тыкве, там, в Пустоте, потому что не знали, выберемся ли оттуда хоть когда‑нибудь. Ученого звали Икабод, и он знал маленькую поэму об обыкновенском монстре, похожем на тигровую лилию, только он не растение, а зверь.

– Мне приходилось сражаться с тигровыми лилиями, – сказал Загремел, – у них даже корни когтистые.