Г-жа судья, ожидая во вторник утром всех Морлеванов, не тешила себя подобными иллюзиями. Перед встречей они с социальной сотрудницей уточняли последние детали.

— Г-же Жозиане Морлеван тридцать семь лет, — докладывала Бенедикт Оро. — На самом деле ее фамилия должна быть Пон. Ей было пять лет, когда Жорж Морлеван удочерил ее. Да и теперь она не должна бы зваться Морлеван.

— Почему? — удивилась Лоранс.

— Она уже три года замужем за неким г-ном Танпье. Просто не захотела менять фамилию из-за врачебной практики.

Безусловно, связь офтальмолога с детьми Морлеван была очень косвенной.

— Жаль, — вздохнула судья. — Врач из престижного района, идеальный был бы вариант.

Женщины обменялись улыбками. Обе они, каждая по-своему, принимали близко к сердцу дело Морлеванов, и это их сближало.

— Бартельми Морлеван — тому всего двадцать шесть, — вернулась к своему докладу Бенедикт.

— Вы его видели?

— Нет. Ни его, ни офтальмолога. Вот он действительно сын Жоржа Морлевана, но отца никогда не видел.

— Сводный брат, — задумчиво протянула судья.

Можно ли взвалить на молодого парня такой неподъемный груз — ответственность за трех детей? И должна ли она, судья, грозить ему законными карами, если он откажется иметь дело с братом и сестрами?

— Да, войдите!

Лоранс глянула на часы. Было только 10:50.

— Г-жа Жозиана Морлеван, — объявила секретарша, приоткрыв дверь.

— Ну-ну, — пробормотала себе под нос судья. — Значит, врач из престижного района.

Социальная сотрудница вытянулась в струнку на своем стуле. Лицо у нее сделалось напряженным от любопытства. Положение детей Морлеван было таким отчаянным, что поневоле хотелось, чтобы появился Зорро. В данном случае Зорро был в строгом английском костюме светло-серого цвета и пуловере от Родье.

— Добрый день. Г-жа Дешан? С вашего разрешения, должна сказать, что сегодняшний вызов поставил меня в крайне неловкое положение. Сегодня ровно в одиннадцать я должна была оперировать пожилую даму по поводу катаракты. У врача время расписано, нельзя им так произвольно распоряжаться.

Жозиана Морлеван говорила подчеркнуто холодно. Она не какая-нибудь простушка, и надо дать это понять с самого начала.

— Сожалею, что нарушила ваши планы, — парировала Лоранс, у которой без шоколада начиналась ломка. — В самом деле, ведь речь-то всего о трех детях, у которых отец ушел, а мать умерла.

— Спасибо за нравоучение, — съязвила офтальмолог, усаживаясь. — Теперь, если можно, факты. Бабушек и дедушек у этих детей, значит, нет?

— Никаких родственников, кроме вас и…

— Они мне не родственники, — отрезала Жозиана.

— Вы Морлеван по усыновлению.

— Ну, если хорошенько разобраться, мы все окажемся родственниками, — не удержалась от колкости Жозиана. — Сколько лет этим детям?

— Четырнадцать, восемь и пять.

— Пять лет… Это мальчик?

— Девочка.

— Девочка… Ну, если уж никак иначе… — протянула докторша с видом покупателя, который, так уж и быть, поддается на уговоры. — Она хоть хорошенькая?

— Не знаю. Я ее еще не видела.

Бенедикт и Лоранс обменялись возмущенными взглядами. Они не знали, что г-жа офтальмолог три года безуспешно старалась забеременеть, а три неудачные попытки искусственного оплодотворения едва не довели ее до депрессии.