Вверху начал сиять тусклый свет — бледное, ослепительное сияние, за которым Дойл с опаской наблюдал несколько мгновений, прежде чем осознать его значение. Наконец, он понял, что это, когда в этом сиянии различил знакомые, тревожные очертания. И без предупреждения чёрный завиток целенаправленно опустился вниз — разыскивая Дойла!

Дойл ощутил холодный шок и ужас. Неужели этот сон никогда не закончится? Странный паралич снова захватил его. Дойл попытался вскрикнуть, но из его застывших губ не вышло ни звука; и незадолго до того, как червеподобный конец щупальца коснулся его, он вспомнил свой прежний побег и совершил безумное усилие, чтобы разорвать эти неосязаемые узы. И вновь чёрная бездна разверзлась у его ног; снова пришло мучительное дребезжание, когда он упал вниз, и ещё раз тёмная завеса была отдёрнута, чтобы явить фантастическую, чуждую сцену.

Вокруг Дойла возник запутанный лес из пышной растительности. Кора деревьев, а также листья, толстые массы виноградных лоз, даже трава под ногами имели угрожающий, сияющий малиновый цвет. И это было не самое худшее. Всё было живым!

Лозы корчились и качались на деревьях, а сами деревья беспокойно раскачивались, их ветви скручивались в жарком, застойном воздухе. Даже длинная, мясистая трава у ног Дойла совершала тошнотворные, червеподобные движения.

Солнца не было — просто пустое голубое небо, неуместно спокойное над извивающимся ужасом. Дойл увидел, как малиновая, змеевидная лоза, толщиной с его руку, бросилась к нему, и он снова сделал то отчаянное усилие, чтобы сдвинуться с места. В тот же момент он заметил ядро знакомого свечения, пульсирующего в воздухе над ним. Затем тьма ненадолго овладела Дойлом и ушла, чтобы раскрыть ещё один мир.

Дойл оказался в огромном, возвышающемся амфитеатре, смутно напоминающем Колизей, но намного больше. Ярусы сидений поднимались вдаль, и множества созданий волнами заполняли их. От первого ряда сидений Дойла отделял квадрат пространства, и там стояли четыре существа.

Они были чудовищами, бесчеловечными и ужасными. Поверх толстых, опухших, темнокожих мешков располагались бесформенные шары, мёртво-черные, за исключением своеобразных белёсых отметин, которые не следовали никакому определённому шаблону. Из зияющей дыры в каждом шаре свисала цепочка бледных лентовидных придатков, а чуть выше этого отверстия находился бледный, глянцевый диск с интенсивно чёрным центром.

Эти тела, как заметил Дойл, были одеты в какую-то чёрную субстанцию, так что его взору был явлен только общий человекоподобный контур. Он мельком увидел незнакомые придатки, выступающие через одежду, но их назначение было непонятным.

Один длинный хоботок напоминал миниатюрный ствол слона, и он висел там, где должен был находиться пупок. На другом, коротком, висячем лоскуте была овальная опухоль. Самое страшное откровение, однако, произошло, когда одно из существ подняло свою руку, и из появившейся зияющей полости лениво высунулся розоватый язык.

Вокруг Дойла бормотание усилилось и переросло в рёв. Толпы на дальних сиденьях резвились и танцевали. Четверо ближайших существ, размахивая отвратительными придатками, приближались к Дойлу.

Вокруг Дойла появилось пятно света, которое всё увеличилось. Пока он смотрел на пятно, оно начало светиться тем странным ярким пламенем, которого он боялся. Четверо находящихся неподалёку существ поспешно отошли на безопасное расстояние. Но на этот раз Дойл был готов. Его тело затряслось при виде ужаса, материализующегося в свете; Дойл напрягся, на этот раз без особых усилий, и снова упал в черноту.

Из бесцветной пустоты он вышел в ослепительное пламя обширного поля ледяной белизны, где ни единого объекта не было видно в безграничном пространстве, а сверху нависало чёрное небо без звёзд. Холод бездны опалил Дойла до костей, это был предельный холод безвоздушного пространства.