После войны я привез к себе, в свой загородный дом, моего большого шотландского спаниеля, Тома I, который героически выдержал все испытания, выпавшие на его долю во время осады Парижа, ибо кроме того, что он вместе со всеми осажденными постоянно бывал голоден, он еще и рисковал в любую минуту быть съеденным. Он сопровождал меня во время сражения при Шампиньи, и солдаты из моего батальона, бойцы морской пехоты, люди вообще-то суровые, были поражены его отвагой, преданностью и разумом, а потому абсолютно единодушно, под одобрительные восторженные крики приняли решение обеспечить ему ежедневный рацион на уровне солдата.

С того самого дня до конца осады мой чудный пес уже мог не бояться превратиться в рагу.

Мы вместе оставили военную службу, когда пришло время, и бок о бок появились на пороге нашего дома. Увы! Домик был разграблен врагами… Наш бедный департамент Луаре так пострадал в тот ужасный год!

У одного из жителей деревни был огромный дог, который главенствовал над всеми собаками округи. В первый же день по приезде я проходил мимо его дома, а за мной по пятам следовал Том. Как только этот гигант заметил моего спаниеля, он тотчас же, безо всякого предупреждения, как истинный крестьянин, ненавидящий горожан, бросился на бедного Тома. Мой верный пес не ожидал такого вероломства и был застигнут врасплох, но не растерялся и тотчас же сумел высвободиться из мертвой хватки, хотя и оставил в зубах бессовестного агрессора кусочек кожи и пригоршню шелковистой шерсти.

Хозяин дога осклабился и принялся насмехаться над нами. Видно, ему очень нравилось наблюдать за тем, как его великан треплет собаку «горожанина».

Вырвавшись из мерзкой пасти злобного чудища, Том, который имел честь состоять на довольствии в батальоне морской пехоты, понял, что надо победить или умереть. Без единого звука он отступил назад, сжался в комок, присел на задние лапы, ловко уклонился от нового нападения противника, а затем схватил дога за переднюю лапу зубами и опрокинул его на спину.

Настоящий боксерский прием! Французский прием! Прежде чем дог пришел в себя после столь неожиданного маневра, Том бросился на врага и принялся яростно терзать его живот. Я почти не узнавал моего смирного спаниеля: шерсть дыбом, глаза налиты кровью, ноздри раздуты.

— Смелей, мой матросик!

Боль, очевидно, была ужасна, ибо несчастный дог испускал просто-таки душераздирающие вопли. Когда я счел, что он уже получил хороший урок (а я, должен сознаться, не торопился, ибо насмешки хозяина разозлили меня), я с большим трудом оттащил моего спаниеля, а ведь тот никак не хотел ослабить хватку и отпустить жертву.

Изодранный в клочья дог, с огромной раной в брюхе, так что кишки едва не вываливались, ползком добрался до хозяина, а Том пристально следил за ним и глухо ворчал. Вид у него был при этом разъяренный и… добродушный одновременно, словно он хотел сказать: «Вот такие мы, парни с флота! Да!»

Дог не забыл про эту трепку и, как только издали замечал Тома, тотчас же скрывался с глаз долой и не показывал носа, пока Том не удалялся.

За границей есть прекрасные виды спаниелей. Наиболее известны ирландские и шотландские спаниели. Они обычно крупнее наших, однотонного окраса, белого, рыжего, золотистого, черного.

Самым замечательным среди них, пожалуй, является сеттер.

В общем, это наш родной спаниель, но только улучшенный благодаря стараниям английских собаководов, прибегнувших к научным методам селекции.

Тело у сеттера более изящное, чем у спаниеля, а шерсть — еще более шелковистая.

Сеттеры бывают самых разных окрасов, но самыми изысканными считаются сеттеры черно-белого окраса с ярко-рыжими подпалинами у глаз, на носу и на заду.

Особо ценят также подвид черно-рыжего окраса, именуемый сеттером-гордоном (в честь английского лорда, внесшего наибольший вклад в дело выведения собак этой породы и установления ее характерных признаков).