— Вот. Либертад, Аякучо, Уанкавелика, Ороя, Куско, Арекипа. Во всех уголках Сьерры они взрывают мосты, затопляют шахты, тормозят работу промышленных предприятий, убивают представителей власти. Действуя где-то убеждением, а где-то устрашением, они распространяют свое влияние среди населения. И что самое ужасное — эти идиоты перуанцы им верят.

— А чего собственно они добиваются?

Фицпатрик указал пальцем на точку в центре карты.

— Это «Сентро-минес», — сказал он. — Национализированный концерн, который управляет крупнейшими в стране шахтами. Сендеровцы уже вынудили инженеров и рабочих приостановить работу на нескольких рудниках; за ними последуют другие. Их цель — сорвать добычу ископаемых, которая дает Перу половину валютных ресурсов. Результатом будет экономический хаос, и им останется только взять власть в свои руки.

Ирландец умолк и погасил карту. Мрачные перспективы, вытекающие из его рассказа, впечатляли.

— Но что требуется от меня? — спросил Малко. — Вам нужна армия, а не разведчик-одиночка. Я плохо себе представляю, что я буду делать в сердце Анд. Испанским я владею так себе, на кечуа не говорю вовсе.

Они вернулись в кабинет. Ирландец со вздохом опустился в кресло.

— Разумеется! — буркнул он. — Если действовать классическими методами, мы не справимся с ними и через сто лет. Но вот что мне пришло в голову...

Открыв ящик письменного стола, он достал оттуда бутылку «Гастон де Лагранжа» и две пузатых рюмки, наполнил их и подвинул одну к Малко. Начинался серьезный разговор.

— С этой минуты, — отчеканил он, — все, что я вам скажу, совершенно секретно и не подлежи! разглашению. Это касается даже других отделов. О'кей?

— О'кей, — кивнул Малко.

— Хорошо. Для начала еще немного информации. Перуанцам никогда не удавалось справиться с «Сендеро Луминосо» в основном из-за структуры организации. Террористы объединяются в ячейки по пять человек. Руководитель каждой ячейки связан максимум с тремя своими коллегами. Такую сеть не ликвидируешь одним ударом; ну арестуют самое большее восемь человек — их тут же заменяют другими. Никому не известны даже имена региональных руководителей, а уж тем более схема организации.

Две тысячи сендеровцев, которые гниют в тюрьмах с вырванными ногтями — просто пешки, они ничего не знают — ни явок, ни паролей, ни имен, ни планов. В курсе всего только один человек — Абимаэль Мануэль Гусман, он же «товарищ Гонсало», основатель движения.

— Он, кажется, скрылся?

— Вот именно, уже четыре года назад. Ходили даже слухи, что он умер. И здесь у нас многие до сих пор в этом уверены. Но у меня своя сеть осведомителей, от которых я получаю время от времени кое-какую информацию. Я знаю человека, который видел его и даже говорил с ним меньше трех месяцев назад.

— В Андах?

— Нет. В Лиме.

— В Лиме? Но ведь его ищут, как же он мог...

Ирландец снисходительно улыбнулся.

— Похоже, он был там проездом. А перуанцы заняты лишь тем, что ставят друг другу палки в колеса. «Диркоте», жандармерия и три службы военной разведки — воздушная, наземная и морская... А единственная организация, которая действительно могла бы быть полезной — Национальное управление сыска, — оттерта конкурентами на задний план. О, вы не знаете Латинской Америки...

— Увы, знаю, — вздохнул Малко. — Ну так что же? Если столько блестящих умов не решили эту проблему, какова ваша идея?

— Идея стара, как мир, — обронил ирландец.