Некоторый подъем экономики Чили, пришедшийся на годы правления кровавого режима Пиночета, не только не сгладил, но, наоборот, обострил противоречия между различными слоями населения страны. И хотя попрошайничество в стране было официально запрещено и строго пресекалось полицией, Ричард и Моника постоянно наталкивались на бродячих торговцев, предлагающих свой нехитрый товар почти за бесценок. Это была узаконенная при Пиночете форма попрошайничества наиболее неимущих слоев. В осмотре города синими принимал участие Сэй Гомикава, постоянно щелкающий своим «кодаком». По странному стечению обстоятельств он снимал больше людей, находившихся рядом, чем архитектурные сооружения по пути следования.

После осмотра ратуши на Пласа де Армес они осмотрели Собор и Архиепископский дворец, а затем, дойдя до здания бывшего Национального конгресса, увидели величественное сооружение консерватории. Когда они вышли на Пласа де Конститусьон и увидели бывший Президентский дворец Ла-Монеда, все трое стали серьезнее, словно кровавые события полтора десятилетия назад наложили свою кровавую тень на это место.

Вечером часов около десяти они, довольные и счастливые, вернулись в отель. Громко попрощавшись с Гомикавой, семейная пара поднялась на лифте на четвертый этаж, где были расположены их апартаменты. В коридоре «случайно» оказался Ленарт, прилетевший сюда еще вчера вечером. Проходя мимо них и кивнув головой в знак приветствия, он тихо и быстро сказал:

— Завтра вечером встреча с представителем Камуса.

— Будь осторожен, — так же тихо сказал Саундерс, проходя дальше.

В номере, где они остановились, уже была готова большая двуспальная кровать «для супругов». Войдя в эту комнату, Ричард неодобрительно покачал головой.

— Я буду спать на диване, — сказал он.

— Конечно, — улыбнулась Моника, — я не сомневалась, что вы скажете именно так.

Саундерс негромко выругался и сгреб подушку и одеяло, выходя в другую комнату. Уже устроившись на диване, он громко крикнул:

— Вы напрасно так иронизируете. У нас впереди еще очень много трудностей.

— Думаю, вы решите их все так же легко, как и эту, — отозвалась, сдерживая смех, женщина.

Он промолчал, сделав вид, что уже спит.

— Спокойной ночи, мистер Гоуэрс, — услышал он последние слора Моники и натянул одеяло на голову.

Сантьяго. 28 ноября 1988 года

В эту старую церковь Марк Ленарт пришел задолго до установленного времени. Он с интересом разглядывал статуи святых и мучеников, обходя несколько раз все здание внутри и снаружи; Все было спокойно, и Марк Ленарт, сев на скамью, принялся ждать гостя.

Ждать пришлось долго, посланец епископа Камуса явно опаздывал. Наконец в одиннадцатом часу дня у скамьи Ленарта появился высокий священник.

— Вы мистер Герберт Коди? — спросил священник.

— Да, — кивнул Ленарт.

— Идемте, — показал священник на небольшую боковую дверь слева от скамеек.

Они прошли в маленькую комнату, где было несколько стульев и столик стоявший впритык у самой стены.

— Садитесь, — сказал священник, — я вас слушаю. Его преосвященство епископ Камус говорил мне о вас.

— Да, святой отец, — наклонил голову Ленарт, — вы знаете, почему мы здесь. Нам нужно любым способом попасть в лагерь «Дигнидад». Это очень важно.

— Я понимаю. Но это нелегко, — словно раздумывая, сказал священник. — Этот лагерь — одно из тех испытаний, которое Господь в благости своей посылает нам. Это самый настоящий содом. Там происходит что-то страшное.