— Мне кажется, — сказал Майкл осторожно, — только не обижайтесь, но… Я не вижу большой разницы между началом пути и концом.

— Круговой тоннель? — засмеялась Рида. — Что ж, не удивлюсь! Здешний мир способен и не на такие сюрпризы.

В глубине души она очень надеялась на подобный исход. Поделом будет другу Ричарду.

Она вовсе не собиралась прощать ему смерть Юзефа и этот безумный поход.

Даже если его цели так благородны, как он сам говорит.

Даже если речь впрямь идет о будущем дреймурской цивилизации.

«Понять — значит простить» осталось по ту сторону Темной завесы. Она была джокером и даже не пыталась рассуждать по-человечески.

«Пикколо опасен. Он пожелал всей силы разом, целиком, чуть ли не розовой ленточкой перевязанной. Верный признак того, что с силой он не совладает.

Все — ничто, сила — бессилие, тварь — творец — такой язык не для джокера. Джокер гибок и текуч, как вода, всегда — не полон, всегда — не завершен.

А Пикколо опасен. Так же, как опасен камень в горной реке. И его нужно остановить».

— Ловушек пока не видно, так что принимайтесь за работу, — велела она. — Нужно сплести новый мост.

И трое людей вновь протянули руки к лучам звезд. И снова началась невероятная, но уже привычная работа.

Они продвигались медленно, шаг за шагом, сплетая перед собой дорожку из звездного света. Мужчины впереди, Рида на шаг сзади. Видно было, что она еле передвигает ноги. Но голос звучал так же твердо.

— Боюсь сглазить, но, кажется, мы выходим. Я чувствую впереди Темную Завесу. Если только они не подготовили западню в самом конце.

Пепельные небеса меркли, растворялись. Сквозь сплетения нитей стали проступать очертания какой-то иной местности. Странной и непривычной была она для человеческих глаз.

Глубокая долина лежала перед ними. Долина без травы, без деревьев, просто ровная однотонно-зеленая поверхность под ослепительно желтым, бессолнечным небом.

Словно реки, змеились и стекали по ней золотые жилы. Внизу они густели, наливались киноварью и светились, как угли в печной золе. Красное сияние разгоралось тем ярче, чем ближе люди подходили к краю долины.

И вдруг из глубины беззвучно взметнулся ало-золотой фонтан. Путники отпрянули, но фонтан не обжигал. Напротив, он словно притягивал к себе. Ровная, неодолимая сила приняла людей в свои объятия; сила, изгоняющая страх, боль, одиночество.

Майкл остановился.

Каждая клеточка его тела кричала: «Ну же! Туда! Скорее! Ты же так желал этого! Всю жизнь, каждую секунду! Стань же, наконец, самим собой, истинным! Пей воду истиной жизни!»

Но что-то приковало его ноги к земле, не давало двинуть и пальцем. Слишком уж… нечеловеческим было это зрелище.

И он понял с горечью, что всю жизнь мечтал прыгнуть выше головы. Сейчас, в решающий момент, он не сможет сделать и шага. Трус всегда обкрадывает сам себя.

А маленький горбун не колебался.

Он не крикнул, не побежал, просто пошел навстречу сияющему источнику силы.

Шаг. Другой. И вдруг тишину разорвал странный звук: будто покатились по обрыву мелкие камешки.

Пикколо споткнулся, нелепо взмахнул руками и исчез.

Закричала Рида.

Она упала на колени, будто марионетка, которой обрезали нити, и крикнула:

— Сделано!

Майкл бросился к ней и замер.

Долина исчезла.

Погас золотой фонтан, растаяли зеленые склоны.

Они стояли у какой-то скалы на узкой площадке. Справа и слева на фоне голубого неба возвышались одетые снегом пики. А впереди, там, где оступился Пикколо, площадка обрывалась.

— Майкл, не бойся, — сказала Рида.