— ДА ПЕРЕСТАНЬТЕ ВЫ, ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ, — ОБОРВАЛ ЕГО ПРОСКУРИН. — НУЖНО РЕШАТЬ, ЧТО С ЭТИМ НАГЛЕЦОМ ДЕЛАТЬ.

— ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, — ОТОЗВАЛСЯ МАТЕРИВШИЙСЯ. — ПРИДАВИТЬ СУКУ И ДЕЛО С КОНЦОМ.

— ЛЕГКО СКАЗАТЬ, — СНОВА ПРОСКУРИН. — А ЕСЛИ МЫ УЖЕ ПОД КОЛПАКОМ? А ОН — ПОДСАДНОЙ?…

— У МЕНЯ ДРУГОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, — ПРОСКУРИН ПОМОЛЧАЛ. — ОН ПРОХОДИЛ ОБРАБОТКУ И ДОЛЖЕН ОТЗЫВАТЬСЯ НА НУЖНЫЙ КОД. НУ-КА, — ШЕЛЕСТ СТРАНИЦ. — ВОТ ЗДЕСЬ. ЛАО-ВА ШАТОК ГРАН-ТУ ОФТОК. ВСТАНЬ!

Я ВСТАЮ.

ГЕНЕРАЛЫ, ВСЕ ТРОЕ, СМОТРЯТ НА МЕНЯ С ЛЮБОПЫТСТВОМ. КАПИТАН ТАК ВООБЩЕ ЗАСТЫЛ СО СВОИМ СТОЛИКОМ, РАСКРЫВ РОТ.

В РУКАХ У ПРОСКУРИНА КНИГА. ТОЛСТЫЙ ТОМ В ПРОСТОЙ КАРТОННОЙ ОБЛОЖКЕ. НА ТИТУЛЕ — РАЗМЫТЫЙ ФИОЛЕТОВЫЙ ШТАМП «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» И НАДПИСЬ: «ТЕХНИЧЕСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ. № 154 — 6–8.»

ПРОСКУРИН ПЕРЕЛИСТЫВАЕТ СТРАНИЦЫ.

ПРОСКУРИН ЧИТАЕТ:

— АНЛОВОК МАРОТА ИЗИЛО ОДЕССА ПЕТЕРБУРГ МОС. ГЕРОСТРАТ АТОНА НОТ.

ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ПЕЛЕНА, В ВИСКАХ ПРОСКАКИВАЮТ ДВЕ ЖГУЧИЕ ИСКРЫ БОЛИ. НО ВСЕ ПРОХОДИТ. Я ПО-ПРЕЖНЕМУ СТОЮ, КАК ИСТУКАН.

— ГОТОВ! — ОБЪЯВЛЯЕТ ПРОСКУРИН, ЗАХЛОПЫВАЯ ТОМ. — ТЕПЕРЬ ОН БУДЕТ ПОЛАГАТЬ СЕБЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ, А ГЕРОСТРАТА — МЕРТВЫМ. И РАССКАЖЕТ, ЕСЛИ ЕГО СПРОСЯТ.

— БЛЕСТЯЩЕ, — ГОВОРИТ ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ. — СКОЛЬКО НЕ СМОТРЮ, ВСЕ УДИВЛЯЮСЬ. КАКАЯ СИЛА!..

ПРОСКУРИН С УЛЫБКОЙ КИВАЕТ. ПОТОМ ХЛОПАЕТ СЕБЯ ПО ЛБУ С ТАКИМ ВИДОМ, БУДТО ЕМУ ТОЛЬКО ЧТО В ГОЛОВУ ПРИШЛА ЕЩЕ БОЛЕЕ БЛЕСТЯЩАЯ ИДЕЯ. ОН ОТКЛАДЫВАЕТ ТОМ, ИДЕТ К ДЕРЕВЯННОЙ ЭТАЖЕРКЕ В ДАЛЬНЕМ УГЛУ КОМНАТЫ, БЕРЕТ В РУКИ СТАРУЮ ШАХМАТНУЮ ДОСКУ И, ВЫСЫПАВ ФИГУРЫ НА ДИВАН, ВЫБИРАЕТ БЕЛОГО ФЕРЗЯ, ЗАТЕМ СУЕТ ЕГО МНЕ В КАРМАН.

— А ЭТО ЕМУ НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ, — СМЕЯСЬ, ГОВОРИТ ОН.

И ГЕНЕРАЛЫ-ЗАГОВОРЩИКИ ПОДХВАТЫВАЮТ ЕГО СМЕХ…

* * *

Я ВСПОМНИЛ!

— Да, я помню. Теперь я все помню.

— Можешь себя поздравить, — Герострат искривил губы в вымученной усмешке. — Кстати, у твоих друзей уже шарики за ролики заехали, как бы тебя из плена моего вызволить. Беспокоятся чего-то, суетятся. Работать тут мне мешают, отвлекают все время — зануды. Не понять народу, что декодирование — процесс тонкий, сродни микрохирургической операции. Пришил бы я тебе какую-нибудь извилину не туда — то-то было бы смеху…

— Спасибо тебе, — сказал я честно.

— Какие могут быть благодарности? — махнул рукой Герострат, поглядел с тоской в ближайший иллюминатор. — Идти надо, Боря, — прошептал он. — Пора, — и отбросил пистолет в сторону.

Теперь он был безоружен — третья удобная возможность, но, в конце концом, это могла быть и новая провокация. Все мои подозрения на счет того, что Герострат задумал очередной фокус, вернулись. Я снова не верил ему.

— Я сдаюсь! — крикнул Герострат в открытый люк.

— Выпусти Орлова, — загремел над полем усиленный мегафоном голос Хватова.

— Да здесь ваш Орлов. Чего ему сделается? Выйди, Боря, покажись друзьям.

И Герострат пропустил меня вперед. Я вышел, щурясь от яркого солнца.

— Иди!

Я двинулся вниз по трапу.

Они все еще стояли там: Хватов, Мартынов и двое чинов в гражданском.

Они меня ждали. И вот то, что они меня все-таки ждали, показалось мне самым невероятным из всего случившегося за этот день.

— Я сдаюсь! — закричал Герострат.