И эта внешность была бы еще ничего. Но многие покойнички были явно лежалые. Кожа полопалась, повисла неровными лоскутами, приоткрывая ослизлые, тускло поблескивающие мышцы (слава богу, хоть без вони!), а местами они и сами безвольно свисали, обнажая кости. Волосы на скальпах большей частью вылезли, но кое-где присохли их остатки, отнюдь не украшая общую картину. Все это было одето в тоги, какие-то немыслимые камзолы, старые кольчуги и плащи. Точнее, в полуистлевшие обрывки тог, камзолов и прочего. Кое у кого из груди или шеи живописно торчал арбалетный болт, вероятно, в качестве последнего штриха к портрету.

    Впрочем, нет, не последнего - последний проявился, когда мертвецы приблизились, и я обнаружила, что их, с позволения сказать, лица деформируются словно резиновые, растягивая пасти хоть вдоль, хоть поперек, хоть под углом. Безгубые пасти тоже открывались не как у людей или других приличных существ: они прорывались подобно дыре в старой плотной паутине. И не знаю даже, что больше меня деморализовало: вид торчащих изо ртов зубов, уж точно не человеческих, или же зияющая за этими зубами тьма. Тьма, несмотря на ночь, провал в абсолютное ничто.

    -  Эт…то что, зомби? - хриплым шепотом спросила Нашка; я обнаружила, что она вновь стала драконом.

    -  Да нет, - раздался за спиной у меня сдавленный голос Лотана, - все по-настоящему… Не дай боги, они доберутся до нас.

    Нашка взвизгнула и пальнула огнем в толпу призраков. Увы, волна пламени прокатилась сквозь мерцающую толпу, не встретив особых препятствий. Не знаю уж, пожгла ли она там чего-то на заднем плане. Во всяком случае, в тот момент мне было не до того. Я попробовала изобразить что-нибудь эдакое, чем менее двух часов назад стращала Нашку. Однако похоже, что мое подсознание от ужаса забилось в самый дальний уголок мозга и жалобно там попискивало. Поскольку именно оно было ответственно за спецэффекты, я некоторое время пыталась его взбодрить высокоморальными уговорами, но в результате чуть не заработала раздвоение личности. Итогом переговоров стала жалкая волна золотистого света, едва заставившая передний ряд мертвяков притормозить и досадливо поморщиться. После чего подсознание со всем магическим багажом нырнуло в спинно-мозговую жидкость, явно намереваясь просочиться куда-нибудь в область крестца.

    Паутинные пасти захлопали совсем рядом, когда призраки качнулись вперед, потянувшись ко мне; моя вялая волшба их явно заинтересовала. И одновременно я услышала голоса, хотя, похоже, звучали они в моей голове и не нарушали торжественно-ледяной тишины ночи.

    -  Живые! - шуршали голоса, как листы старых иссохшихся газет на темном, старом и пыльном чердаке, куда сквозь щель проник сквозняк. - Живые, впустите нас! Дайте нам тело! Отдайте вашу плоть, живые!..

    Мне захотелось получить консультацию у Лотана, но время было явно неподходящее. Призраки подтекали (иначе не скажешь) и к парням, а те лишь отмахивались мечами. Просто поразительно, сколько всего успевает делать организм, который, казалось бы, уже поднял лапки и отказался от каких-либо действий вообще. Я краем глаза успела заметить, что Лотан с тем же успехом мог рубить воду или облако, а вот под ударом ржавой металлической полосы, которую Кро гордо называл мечом, призраков корежило и плющило - они не пропадали, но старались поспешно ретироваться.

    Прямо передо мной возник особо гнусный мертвяк, судя по внешнему виду пребывавший в самой смердючей стадии разложения. От ужаса я завизжала и отмахнулась от бездонной глотки бывшей пищевой сумкой, которую, оказывается, все это время судорожно сжимала в руке. Тяжелый ком шкур орвоши, как ни странно, не прошел сквозь призрачную плоть, как я ожидала, а звучно (ну, хорошо, беззвучно) влепился в нее. Призрак подался назад, захлопнул пасть и посмотрел на меня с подобием уважения.