|
Тот не сдался: — А что, собственно, случилось? — Где можно с вами поговорить? — Да хоть бы вот здесь. — Он распахнул дверь с непонятной надписью «ХБ-12». Это оказалась пустая комната с рядом стульев у стены и большим шкафом в углу, запертым на висячий замок. В комнате ощутимо пахло кошками и хлоркой. — Прошу. — Бачило указал на стулья и сел сам. — Спасибо. Мы, собственно, по вопросу… — Сергей не знал, с чего начать неожиданный разговор с мифическим Бачило, оказавшимся на месте совсем некстати. — По вопросу… Вы не знали такого Корнеева Бориса Протасовича? — Корнеев… Корнеев… — Бачило задумчиво поморгал водянистыми глазами. — Не припоминаю. У нас работал? — Да нет. Есть вероятность, что у вас в институте его просто… могли знать. И вообще, если можно, расскажите нам немного об институте. — А что рассказывать? Сдыхает институт, — нервно сказал Бачило. — Финансирование никакое, что из федерального бюджета, что из областного… Сокращение вот недавно провели. — Значит, совсем плохи дела? — посочувствовал Зотов. — Совсем. — А как же побочные проекты? — Что вы имеете в виду? — воззрился на Сергея Бачило. — Например, вот это. — И, действуя, скорее, по наитию, Сергей показал ему давешнюю «карту». — Что это такое? — Вы не знаете? — Первый раз вижу. Зачем вы мне это показываете?.. Бачило смотрел на нее несколько мгновений, но Сергей мог поклясться, что за этот короткий промежуток времени в глазах ученого промелькнуло все: испуг, подозрение, удивление… Но прежде всего — испуг. ГЛАВА 8 Ты щедро опекаем КГБ. Егор Летов Ленинградский вокзал встретил весенней, истошной воробьиной стаей. Совершенно ошалевшие от тепла воробьи резво носились по всему перрону и орали так, будто только что собственноручно завалили кота и теперь опасаются мести со стороны его родственников. «Или по-русски правильней сказать собственнок-лювно?» — подумал Хейти, припоминая особенности языка этой ненормальной страны. — Касатик, ай красавец, можно спрошу, а? — Какая-то то ли давно не мытая, то ли просто от природы смуглая толстуха в цветастом платке торопливо подкатила сбоку, внимательно и оценивающе заглядывая в глаза. — Нельзя, — отрезал Хейти машинально. Цыганка со свойственной ей проницательностью сообразила, что ловить тут нечего, и испарилась. А может быть, так на нее подействовал маячащий неподалеку патруль. Хейти стоял на перроне, всеми силами сопротивляясь воробьиной суетливости и этому общему птичье-людскому сумасшествию. Его, отвыкшего от теплого ветра и солнечного тепла жителя северной Эстонии, ослепляли крики птиц, оглушали лучи солнца, толкало со всех сторон тепло… Дурацкое желание распирало изнутри, хотелось улыбаться во весь рот и идти… Куда попало. Хотя куда попало идти как раз не стоило. Стоило отойти чуть-чуть от вагона и встать. Деланно проверить документы. Потянуть время. Осмотреться. Осмотреться ему не дали. Двое. Почти сошедшие с афиши гангстерского боевика или типового сериала о зловещей роли спецслужб в жизни государства. Белые рубашки, накрахмаленные до хруста, черные костюмы, остроносая обувь, короткая стрижка. |
