Слева вдруг ударил колокол, замолчал, загремел пуще- похоже, в целях
испытания.
Повозка свернула не к тюрьме -вправо, к небольшому домику со столь же
крохотными окошками, без решеток, правда.
- Диспозиция вам такая,- сказал резко Кузьмич, соскакивая на землю.-
Живенько всем в баню, чтобы вымылись до скрипа, причесались, подкрасились- к
мужикам, понятно, не относится, разве что кто захочет... Церемоний разводить
не будем, не в Кремле, так что набивайтесь туда, не делая различий меж
бабами и мужиками. Не дети, чай, все видели... Живо!
Вокруг повозки полукругом стояли человек семь - кто с автоматом
наперевес, кто с карабином.
- Персонально для тебя, сокол, уточняю,- торопливо сказал Мазуру
Кузьмич.- Кончились спектакли, так что патроны у всех боевые. Начнешь
дергаться, красотка твоя первую пулю огребет, Христом-богом клянусь, так что
не егози...
Лицо у него было ожесточенно-деловое, и Мазур, невольно подчинившись
общей суете, машинально кивнул, не сразу и опомнившись. Злость куда-то
улетучилась, как ни странно. Ему вдруг стало интересно, и это вытеснило все
другие чувства.
- Живо, живо! - нетерпеливо покрикивал Кузьмич.- Времени почти нет, час
какой-то. Надевайте потом, что на кого смотрит, все одинаковое...
Под зорким и пристальным взглядом нескольких дул с Мазура сняли кандалы и
подтолкнули к двери баньки. Войдя в тесный предбанник, он неторопливо
принялся раздеваться, движимый сейчас нехитрой солдатской философией: что бы
там плохое ни случилось потом, а банька- вещь неплохая, и ею стоит
воспользоваться...
Следом появилась Ольга, покрутила головой:
- Что-то интересное завязывается...
- Вот и посмотрим,- сказал он спокойно.- Раздевайся, малыш, хоть вымоемся
как следует, а на этих наплюй с высокой колокольни... Ты у меня молодец,
неплохо получается - обливать презрением, вот и дальше двигай в том же
ключе. Предки твои дворянские, как история гласит, лакеев в таких ситуациях
нисколечко не стеснялись...
Они и в самом деле мылись совершенно непринужденно, терли друг другу
спины, притворяясь, что никого, кроме них, в жарко натопленной бане и нет.
Толстяк, правда, пытался зыркать на Ольгу блудливым взглядом, но с ним Мазур
управился моментально: хлопнул по пояснице вроде бы в шутку, однако нечаянно
угодил в одну из болевых точек, и господина Чугункова моментально скрючило,
а разогнувшись, он убрался в дальний угол и отныне держался совершенно
монашески...
Пока мылись, кто-то унес старую одежду и приволок новую - стопу
одинаковых штанов и рубах, белых, из толстого полотна, со скупой красной
вышивкой на рукавах у запястий и по воротнику. На Мазура пришлось почти
впору, Ольге пришлось и рукава, и штанины подвернуть - но и в этом каторжном
наряде оставалась столь прекрасной, что у Мазура захолонуло сердце, и он
пообещал себе выжечь здешний клоповник начисто, если это понадобится ради ее
спасения. |