Это была вечная Ольгина беда. Она легко поддавалась панике и из-за этого иной раз делала и говорила совсем не то, что нужно. Потом она всегда ругала себя, но обычно было уже поздно. Вот и сейчас, вместо того чтобы спокойно сказать: «Очень приятно, Нина Евгеньевна. Я давно хотела к вам зайти в РОНО, да все было некогда. Очень хорошо, что вы пришли сами», - вместо этого она выпалила:

    -  У нас единственная в городе, даже, насколько мне известно, в стране естественно-научная гимназия! У нас свои программы, и…

    -  Вы хотите сказать, что вы не подчиняетесь РОНО? - Тонкие губы Нины Евгеньевны размотались в хитрую улыбку.

    -  Нет, - попыталась исправить ситуацию Ольга. - Я… просто… хотела сказать, что мы учим так, как считаем нужным!

    -  Ах вот как? - покачала головой Нина Евгеньевна. - Но дело в том, что Закон о всеобщем среднем образовании Российской Федерации предполагает, что все без исключения учебные заведения должны давать учащимся определенный набор знаний. Больше - пожалуйста, но не меньше. Иначе выдаваемый этими учебными заведениями аттестат не может считаться действительным.

    -  Вы хотите сказать, что мы даем меньше знаний, чем школа деревни Пупки? - взвилась Ольга.

    -  Я бы не стала принижать уровень образования в сельских школах, - посуровела Нина Евгеньевна. - Речь идет о том, чтобы давать определенный уровень знаний. Вы, насколько я поняла, учите чему угодно, тому, чему вы считаете нужным, как вы сами выразились, но при этом не даете устойчивой базы.

    -  Как это? - Лицо Ольги стало покрываться красными пятнами. Если бы сейчас в классе очутились ее сыновья, девятнадцатилетний Петруша и четырнадцатилетний Павлуша, они бы сразу сказали: «Быть беде».

    -  Это мы не даем базы? Да знания моих учеников находятся на уровне знаний студентов третьего курса.

    -  Некоторые ваши идеи наукой трудно назвать. - Нина Евгеньевна начала сердиться. Это был еще один Ольгин минус: она непостижимым образом передавала свое состояние собеседнику, вызывая его на скандал, когда можно было бы ограничиться вежливым обменом мнениями. - То, что я слышала на вашем уроке, раньше назвали бы мракобесием.

    -  Вы имеете в виду генетику?

    -  Я имею в виду практически все, что говорилось в этих стенах, но в особенности попытки в очередной раз развенчать учение великого Чарльза Дарвина.

    -  Дарвин работал сто пятьдесят лет назад! - воскликнула Ольга, - Никто не отрицает важности его работ и принципиальную правильность его теории, но в том виде, в каком она была изложена, ее нельзя принять! Да вы оглянитесь вокруг! Уже клонировали овцу, теперь вторую! Вот чем надо заниматься!

    -  Может быть, вы предполагаете ввести в программу клонирование овцы прямо в классе, на глазах учеников? - с издевкой спросила старший методист РОНО.

    -  Я боюсь, это не столь простой процесс, - ответила Ольга и добавила: - Как может показаться неспециалисту.

    Этого также не следовало говорить. Нина Евгеньевна усмехнулась:

    -  Разумеется, я неспециалист. Два высших образования ничего не значат, а потому все, что мне кажется, в принципе неверно. Зато вы обо всем имеете самое правильное представление. Например, о том, как правильно учить детей. Хотя специального педагогического образования у вас, насколько мне известно, нет. И тем не менее вы считаете вправе менять школьную программу, заменять дарвинизм… - она многозначительно запнулась, - неизвестно чем.