Изменить размер шрифта - +
Буш никогда не носил маек. Он не верил в теорию о том, что нижнее белье впитывает пот. Нижняя рубашка, считал он, есть просто дополнительный предмет одежды, а в такую погоду одежда, по идее, должна быть как можно ближе к костюму Адама. И потому Буш содрал с себя рубашку почти с яростью. Его широкая грудь поросла курчавыми рыжими волосами, по правой руке стекал извилистый ножевой шрам.

Элис, одетая в белую блузку и черную прямую юбку, лежала в кресле у открытого окна, устроив босые ноги на подоконнике. Слабый ветерок тихо шевелил легкую ткань юбки. Сегодня она собрала свои светлые волосы в конский хвост, перетянутый ленточкой. Он подошел к ней и чмокнул в подставленную щеку, заметив бисеринки пота на ее верхней губе.

— Выпить хочешь? Сейчас приготовлю, — она легко скинула ноги с подоконника, юбка взметнулась и опала, на мгновение перед Бушем таинственно мелькнула зовущая белизна бедер.

Хэнк молча следил за ее движениями, думая про себя, что же в этой женщине есть такого, что так волнует и возбуждает, неужели все мужья чувствуют то же самое к своим женам даже после десяти лет супружества. Чувства эти, видимо, сразу отразились на его лице, потому что Элис, только мельком взглянув на него, предупредила:

— Ну, ну, лучше выбрось эти мысли из головы.

— Это почему же?

— Слишком жарко.

— Знаю я одного парня, который настаивает, что лучше всего… — начал Хэнк.

— Тысячу раз слышала про этого твоего парня.

— …уединиться в самый жаркий день года в запертой комнате с наглухо закрытыми окнами да под четырьмя одеялами! — закончил Буш.

— Джин с тоником? — игнорируя полезные советы приятеля Буша, спросила Элис.

— Годится.

— Говорят, водка с тоником вкуснее.

— Надо попробовать как-нибудь.

— Тяжелый был день?

— Да, черт побери. А у тебя?

— А что у меня? Сидела и беспокоилась за тебя.

— То-то я смотрю, седых волос сколько прибавилось, — поддразнил ее Хэнк.

— О, ему не оценить любви моей и заботы о нем! — продекламировала Элис предметам интерьера. — Нашли уже этого убийцу?

— Нет.

— Лимон положить?

— Как хочешь?

— За ним на кухню идти. Слушай, будь славным мальчиком, попей без лимона.

— А я всегда славный мальчик, — заверил ее Буш.

Элис протянула ему стакан. Буш уселся на край кровати. Сделал несколько глотков и наклонился вперед, уперев локти в колени и сложившись чуть ли не пополам, так что стакан в его длинных мускулистых руках едва не касался пола.

— Устал?

— До потери пульса.

— Господи, опять! Можешь ты придумать что-нибудь новенькое? Вечно у тебя одни и те же словечки.

— Например?

— Например, когда мы едем в машине и ты попадаешь в „зеленую волну", ты всегда говоришь „идем в ногу".

— А что тут плохого?

— Ничего. Первые сто раз. Жарко мне, — сменила тему Элис.

— Мне тоже, — буркнул Буш.

Элис начала расстегивать блузку и еще до того, как он успел вскинуть голову, сказала:

— Только не воображай ничего такого!

У нее были большие груди, стиснутые сейчас тонким белым лифчиком. Сквозь прозрачную нейлоновую отделку он ясно видел вдруг напрягшиеся соски. И вспомнил фотографии из „Нэшнл джиогрэфик, который он перелистывал в ожидании приема к зубному врачу. Девушки с Бали. Ни у кого нет таких грудей, как у девушек с Бали. Разве что у Элис.

Быстрый переход