— Думаешь, это связано с теми двумя убийствами?

— Очень сомневаюсь. Уж очень почерк непохож.

— Но тогда почему? За что?

— Откуда, черт побери, мне знать? Похоже, весь город решил, что открылся сезон отстрела полисменов. — Карелла повернулся к своим двум подопечным: — Вы оба там были, когда вся ваша свора набросилась на полисмена?

Пацаны продолжали упорно молчать.

— Ладно, ребята, как хотите. Играйте в молчанку. Посмотрим, что это вам даст. Посмотрим, сколько „Гроверам“ осталось жить — с таким-то обвинением! — пригрозил Карелла.

— Да не стреляли мы ни в какого полисмена, — сказал один из мальчишек.

— Нет? Он сам себя подстрелил?

— Думаете, мы психи? Стрелять в быка, придумал тоже.

— Это был патрульный, — поправил его Карелла, — а не детектив.

— Ну да, в пиджачке, — усомнился первый парнишка.

— Полисмены носят штатское платье во внеслужебное время, — почти в уставных терминах проинформировал пацанов Буш. — Что на это скажете?

— Никто не станет стрелять в полисмена, — упорствовал первый подросток.

— Да, но кто-то все же стрелял?

Лейтенант Барнс вылетел из своего кабинета и рявкнул:

— Ну ладно, хватит! Хватит, я сказал!

В комнате немедленно воцарилась тишина.

— Кто у вас говорит?

— Я, — отозвался высокий подросток.

— Имя?

— До-До.

— Полное имя!

— Сальвадор Хесус Сантес.

— Хорошо. Подойди сюда, Сальвадор.

— Ребята зовут меня До-До.

— Ладно, иди сюда.

Сантес подошел к Барнсу. Ленивой, враскачку, хиповой походкой, которая, как считалось, одновременно выражала дерзость и хладнокровие. Ребятня в комнате заметно успокоилась и расслабилась. До-До ушлый парень, даром что ли они избрали его вести всякие толковища, он-то языком молотить умеет. И всю эту бузу уладит.

— Что произошло? — спросил его Барнс.

— Маленькая стычка, вот и все, — объяснил Сантес.

— Из-за чего?

— Так просто. Промеж нас прошло словечко, вот мы и собрались проучить…

— Какое еще словечко? О чем это, черт возьми, ты говоришь?

— Ну, знаете, вроде ищейка объявилась. Нюхает, нос сует, куда не надо. Знаете?

— Нет, не знаю. Объясни.

— Слушайте, папаша… — начал Сантес.

— Еще раз назовешь меня папашей, — предупредил Барнс, — живого места на себе не отыщешь!

— Во завелся, па… — Сантес оборвал себя на полуслове. — Чего вы от меня хотите?

— Я хочу знать, почему вы напали на полисмена.

— На какого еще полисмена? О чем вы?

— Слушай, Сантес. Ты перестань умничать. Вы напали на одного из наших патрульных, когда он выходил из бара. Вы избили его, и один из ваших прострелил ему плечо. Что теперь скажешь?

Сантес мрачно задумался над вопросом Барнса.

— Ну, я тебя слушаю, — поторопил его лейтенант.

— Он из полиции, что ли? — переспросил Сантес.

— А откуда же еще, черт побери!

— Но он был в летнем голубом костюме! — возмутился Сантес, удивленно хлопая глазами.

— При чем тут костюм? Почему вы на него напали! За что стреляли в него?

Позади Сантеса прокатился невнятный протестующий ропот.