Юрий очнулся. Он не смог бы определить, сколько времени продолжалось его забытье — минуту, две или одно мгновение. Ему снова показалось, что пот заливает лицо. Скорей1 Нужно успеть предупредить Шевелева и Годуна, объяснить им. Нет, объяснить он не успеет — сейчас будет команда строиться, он только скажет им, что нужно выходить. Юрий стремительно повернулся. Там, где сидели Годун и Шевелев, никого не было. Но у дверей барака среди фигур пленных мелькнула спина Ивана Степановича. Юрий бросился к бараку. Он нашел Шевелева у нар. Налетел на него.

— Иван Степанович, срочное дело: Петр — танкист?

— Ну? — недоумевающе уставился на него Шевелев. — Ты тише... Зачем тебе?

Юрий не ответил. Он спешил выяснить еще одно обстоятельство.

— Я держать зубило, молоток умею. При вашей помощи за слесаря третьего разряда сойду?

— Это можно. Зачем потребовалось?

— Сейчас будут слесарей спрашивать, — торопливо выговорил Юрий.

Брови Шевелева полезли вверх от удивления.

— Откуда знаешь?

— Танки видели? Будут ремонтировать.

— А ведь похоже, — согласился Шевелев, все еще изумленно глядевший на Юрия, — Как я не допер.

В это мгновение у ворот заколотили в рельс — часто и дробно. Это был сигнал немедленно строиться на аппельплаце. Следовало как можно скорее бежать туда: для опоздавших старосты не жалели ударов, а после поверки могли отправить и в карцер.

Шевелев и Ключевский побежали к дверям.

— Выходите с Годуном, Иван Степанович, — шепнул на бегу Юрий.

— Ты что? — испуганно взглянул на него Шевелев.

— Я тоже выйду, — задыхаясь от волнения, шептал Юрий, —Надо, Иван Степанович, поверьте мне. И Петра убедите. Вы рядом стоите. Он вас послушает.

— Надумал что?

— Есть шанс. Выходите с Петром, как только другие выйдут.

— Ты понимаешь, что говоришь? Фрицам танки латать? Это, брат...

— Знаю. Шанс верный, другого такого не будет. Это наше спасение, поверьте мне.

Губы Юрия вздрагивали. Напоследок он умоляюще взглянул на Шевелева. Тот сердито взмахнул рукой.

Пленные выстроились на аппельплаце побарачно тремя шеренгами в форме буквы «П». В середине поставили стол и стул. Подошли комендант, гауптман, лагерный оберпереводчик Цапля. Автоматчики остановились в некотором отдалении.

— Ахтунг! Ахтунг!

Замерли. Тишина. Юрий слышит, как стучит его сердце. Сейчас выяснится, сейчас все выяснится...

Комендант делает знак гауптману — можете начинать. У гауптмана приятный голос, он говорит негромко, с вежливой улыбкой, и одно из первых его слов, если Юрий но ослышался, — «битте». Но Цапля не успевает перевести ни одного слова. Коменданту, видимо, не понравилась манера инженера и тем более это дамское словечко «битте». С пленными нужно говорить не так — коротко, ясно, решительно, и комендант довольно бесцеремонно отстраняет гауптмана, выходит вперед и произносит первую фразу. Переводчик немедленно выкрикивает ее по-русски:

Среди вас есть слесари-ремонтники... имеющие опыт по ремонту тракторов, танков...

Тишина. Почти две тысячи человек застыли в шеренгах. Губы плотно сжаты: «Есть, есть, угадал. Давай дальше...»

Нам нужны всего лишь несколько человек средней и высокой квалификации.

Землистые бледные лица напряжены. Недоверчивость, едва заметная усмешка в тусклых глазах: «Врешь. Если нужно всего лишь несколько человек, зачем выстраивать пленных из всех бараков?»

Они будут выполнять легкую работу и будут Получать дополнительный паек.