— Ходу, Валя!

Бедро его было простреляно в двух местах, живот и грудь тоже оказались залиты кровью. Он морщился и скорее хрипел, чем кричал. Валентин содрогнулся. Это были их общие пули, рассчитанные на двоих, но Баринов оказался крайним, приняв все в себя. Так распорядилась судьба, и мощное тело приятеля превратилось в живой щит.

— Как ты? — Валентин поспешил к машине.

— Оклемаюсь, — Баринов через силу улыбнулся.

Валентин уже залезал в «Москвич», когда за спиной оглушающе громыхнул взрыв. Готовый в любой момент нажать спуск, он обернулся. Метрах в семидесяти от них ярко разгорался серебристый «Оппель». И там же, у самых колес, виднелась скрюченная мальчишечья фигурка.

Борис сразу понял, что его провели. Что такое подставка, он знал прекрасно, но впервые в качестве таковой использовали его самого. Понятие «верность» воспринималось им с большой долей скепсиса, и все же покойному полковнику он симпатизировал. А Климу Лаврентьевичу нет. Такая вот — странность! И потому без особых угрызений совести согласился помочь Валентину. Насчет полицейских и бандитов «Голливуд» гонит, конечно, полную лабуду, но одно там показано верно: такая категория, как напарник, очень быстро переходит в ранг святого. Можно нарушить долг, расплеваться с начальством, но продать напарника — самое последнее дело. И пусть временно, бестолково, но Валентин побывал в роли его напарника, успев спасти от верной смерти. Борис не чувствовал себя обязанным, — в их работе это было обыкновенным делом, — и все же необъяснимым образом ощущал, что, слепленный из иного теста, новичок и в будущем не предал бы его. Не предал, даже если получил бы на это специальное указание. Такие вещи тоже иногда чувствуются, а Борис был пареньком из сметливых, давным-давно заслужив право называться профессионалом. И когда он своими глазами увидел, как положили на снег парочку за оградой, как атакуют машину с Бариновым и Лужиным, до него впервые дошло, кого из него попытались сделать. «Слежка», о которой он сообщил Валентину, на деле обратилась в кровавую бойню. И что о нем подумали вчерашние гладиаторы, нетрудно было предположить.

Возле убитых в парке стояла на коленях незнакомая Борису женщина, а «Москвич» петлял между оградой и автостоянкой, расстреливаемый с пятнадцати шагов из автоматического оружия. К месту событий неторопливо плыл серебристый «Оппель». Кроме Клима Лаврентьевича там сидело еще трое. Люди на противоположной стороне улицы суматошно разбегались, возле разбитой витрины темнело чье-то тело. Медлить было нельзя, и, понимая, что совершает непоправимое, Борис трусцой засеменил навстречу «Оппелю». Рука сама потянулась вверх. Интересно, что они сейчас сделают? Бабахнут из окна или ударят бампером?… Но нет, даже обманув своего агента, эти простачки осмеливались ему верить. Считая его наивным, они становились наивными сами…

В тот момент, когда голова адъютанта высунулась в окно, Борис взвел взрывное устройство, видом напоминающее скорее детскую игрушку, чем гранату, и шагнул ближе.

— Срочно для Клима Лаврентьевича! — Борис сунул цветную коробочку в руки ошарашенному адъютанту.

— Что это? Ты не мог выбрать более подходящ…

Борис до последнего момента стоял, опираясь руками о машину. Он словно удерживал ее на месте. На самом деле он знал, что стоит ему броситься на землю, как кто-нибудь из пассажиров «Оппеля» без промедления вышвырнет коробочку наружу. На эти штучки их тоже натаскали будь здоров. Вероятно, лишь один Клим Лаврентьевич, немо распахивающий рот, догадался в чем дело. Но временем он уже не располагал. Взрыв озарил пламенем салон, в одно мгновение погасив жизни находящихся в нем людей. Борис погиб чуть позже.