Ах ты, зараза!

С трудом уняв раздражение, я вернулся за стол и сжал руку в кулак, позволив таящейся внутри Тьме окутать ее плотной перчаткой.

Уже второй раз за эти дни мне давали непонятную подсказку, но у меня, как назло, не хватало сообразительности, чтобы ею воспользоваться. Сперва отец Лотий, теперь Грем… так чего именно я не вижу? Или, может, правильнее будет спросить: что же я вижу, но при этом никак не могу уловить суть?

– Тьма… – пробормотал я, пристально глядя на причудливый танец черных лепестков над перчаткой. – Может, хоть ты не будешь говорить со мной загадками?

«Что такое тьма, Артур?» – спросил однажды мастер Рэйш, когда я на последнем издыхании завалил поднятого им мертвяка и, хрипя от натуги, выбрался из проклятого болота.

«Холод», – сказал я тогда, с трудом добравшись до берега и обессиленно рухнув к ногам старого мага. – «Боль. Тишина».

«Нет, ученик. Тьма – это просто отсутствие света. А все, что ты перечислил – лишь результат твоих ожиданий».

– А Нииро считал, что ты носишь маску, – задумчиво обронил я, любуясь переливами черного пламени, которое никогда не пыталось меня обжечь. – И что для каждого из нас ты припасла отдельное обличье. Почему так? И так ли это на самом деле?

Пламя, словно устав танцевать на моих костяшках, поблекло и медленно втянулось обратно под кожу. А я, устало потерев лицо, все-таки прислушался к голосу разума, убрал тетрадку в стол и, выудив из-под стола свою недоделанную «секиру», с тяжелым вздохом открыл принесенную Гремом книгу.

Времени на изучение заклинаний у меня теперь было предостаточно.

Глава 4

Когда я вернулся домой, на улице снова стемнело, а возле калитки из последних сил подмигивал желтым глазом старый бронзовый фонарь. Кажется, госпожа Одди давно не обновляла заклинание, но сама она уже давно по ночам на улицу не выходила, а мне дополнительное освещение не требовалось.

Тщательно вытерев ноги, я тихонько отпер дверь и отряхнул снег с плаща, чтобы не оставлять за собой следов. А потом на цыпочках двинулся к лестнице, но вдруг уловил краем глаза какое-то движение и, резко повернувшись, по привычке махнул рукой.

По погруженному во мрак холлу разнесся пронзительный звон, костяшки под перчаткой заныли, а под ноги мне просыпался целый дождь из сверкающих осколков. После чего со стороны из глубины первого этажа раздался хлопок, а дрожащий от негодования женский голос громко воскликнул:

– Артур Рэйш!

Я мысленно сплюнул.

Демон! И когда она успела поставить новое зеркало?!

– Прошу прощения, госпожа Одди, я нечаянно.

– Но вы говорили это вчера!

– Да-да. И мне действительно очень жаль…

– И на прошлое неделе тоже!

– Не волнуйтесь, я возмещу весь ущерб, – откликнулся я, с ужасающим хрустом наступив на осколки и осторожно заглянув в полутемный коридор, ведущий в дальнюю спальню. – Кстати, не подскажите, какой сегодня день?

Видневшаяся сквозь дыру в двери ржавая кровать с кучей полуистлевших тряпок заставила меня передернуться. Но лежащий на ней дряхлый скелет в умилительном розовом чепчике только клацнул челюстью и раздраженно отмахнулся.

– Такой же, какой был с утра! Посыльный из Управления приходил сегодня!

Ага. Значит, со временем я все-таки не промахнулся, и Йен не будет, как в прошлый раз, орать, что трое суток не мог меня найти.

– Благодарю, госпожа Одди, спокойной ночи, – вежливо поблагодарил я и, уже не стараясь соблюдать осторожность, бегом взбежал по скрипучим ступенькам, а затем зашел в оплаченную на месяц вперед комнату и с досадой захлопнул дверь.