О том, что обвинения с меня сняты, я узнал гораздо позже, в один из редких проблесков сознания, которые иногда, но все же посещали мою опутанную безумием душу. Что это было, я уже теперь не помню, но словно лучик света озарил однажды сгустившуюся надо мной тьму и незнакомым, полным сочувствием голоса произнес:

– Как жаль. Дом умалишенных для мага такого уровня – это нонсенс. Будь у него учитель, из мальчишки вышел бы толк.

Следующий светлый миг застал меня уже на полпути в Триголь.

Еще один проблеск разума привел в приютившуюся рядом с Зеленым озером деревушку.

Тогда, насколько мне известно, в Нирне было намного более людно, чем сейчас. В те годы рыбный промысел процветал, деревня жила богато. Да и пролегающий неподалеку тракт приносил с собой частых гостей, которые все как один останавливались именно здесь – в «Четырех бочках», где когда-то варили один из лучших элей по всей округе.

На растерянно озирающегося оборвыша завсегдатаи и гости трактира взглянули с отвращением. Грязный, покрытый синяками и ссадинами, с разбитыми в кровь пятками, я являл собой по-настоящему жалкое зрелище. Но даже так я не заслуживал брошенных из окна огрызков. Как не заслуживал ни плетей, ни едких насмешек от тех, что наивно считал себя выше меня по положению.

Наверное, именно тогда я отдалился от человечества. Тогда же понял, что люди – это жадная до зрелищ, жестокая и радостно улюлюкающая толпа, в которой не нашлось ни одного приличного человека, способного заступиться за сумасшедшего.

И лишь старый рыбак, на которого мне повезло натолкнуться на выходе из деревни, стал для меня лучиком света в пучине тьмы. Одинокий, хромой и уставший от жизни калека, который первым рискнул меня пожалеть.

– Ступай к болоту, мальчик, – шепнул он мне, вовремя углядев седые космы среди безобразно свалявшихся колтунов. – Там есть один маг. Он поможет.

Именно так я узнал о мастере Эторе Рэйше.

И именно поэтому я, однажды сюда вернувшись, не тронул проклятую деревню. Не тронул, видимо, зря, потому что прошлое действительно возвращалось, и я снова ощутил себя здесь, на этой же самой улице, недалеко от старой мельницы и того самого проклятого трактира. Вот только рядом не было никого, кто мог бы мне помочь.

Воспоминания – как отблески молнии: внезапно возникнув, они так же быстро и погасли, почти не украв у меня отмерянного Смертью времени. Но, заново вспомнив печальный отрезок той жизни, я внезапно понял, о чем Она меня спрашивала. И с каким-то новым чувством оглядел погруженную в полумрак улицу.

Для темного мага в порядке вещей – прикасаться к Тьме и слышать ее шепот. Но по-настоящему на темную сторону мы уходим лишь в минуты страшного, всепоглощающего и по-настоящему убивающего душу отчаяния.

У каждого из нас в прошлом был день, о котором мы не хотим вспомнить. Гибель близких, предательство любимых… за каждым магом Смерти стоит своя собственная невеселая история. Однако только сейчас, здесь, глядя в глаза жадно облизывающихся тварей, я вдруг осознал, что в действительности не хочу умирать. Что я, несмотря ни на что, все ещё не сдался. Не пал духом. А ставшее для меня мостиком отчаяние не заполонило мою душу полностью. В ней по-прежнему осталось место для дружбы, сочувствия, желания бороться… и в ней пока ещё действительно остался свет.

– Свет – это надежда, – в каком-то прозрении прошептал я, замерев под холодными руками Смерти. – Вот что заставляет нас идти вперед! И вот почему даже здесь мы остаемся живыми!

Пальцы на моей щеке легонько сжались и, бережно проведя по покрывшейся инеем коже, медленно отдалились.