С детства с некоторыми причудами и необычайными иногда суждениями, упрямый, настойчивый. Много раз лежал в психиатрических больницах, всегда в связи с какими-либо эксцессами. В больницах находился от нескольких месяцев до одного-двух лет… Прекрасный математик и шахматист, незаурядный педагог. Через год после поступления выписался и приступил к работе.

Когда этот больной умер в пожилом возрасте от инфаркта, врачи увидели на вскрытии нормальный, большой мозг. Никаких поражений, никаких дефектов мозгового вещества не было заметно. У этого больного, несомненно, время от времени происходили какие-то сдвиги в механизмах мышления, оно становилось гротескно, ужасающе одномерным. В промежутках мышление тоже отличалось своеобразием: больной был «инакомыслящим» с детства.

Но как объяснить то, что он оставался прекрасным математиком и даже незаурядным педагогом?

Что же изменилось в мозгу?

Для чего нужен лоб

По относительному весу мозга человек не стоит на первом месте среди животных, но лишь на одном из первых (нас в этом превосходят муравьи и дельфины). Однако у нас самая большая относительно всего мозга кора и самая богатая сеть связей между нейронами. А в коре у нас есть уникальный аппарат. Лобные доли.

Это то, что делает нас людьми в самом высоком смысле слова. Они организуют нашу гигантски сложную и гибкую оперативную память. Они обеспечивают колоссальный объем, глубину и целенаправленность внимания. Они позволяют нашим расчетам идти на много порядков дальше, чем у любого другого существа на земле.

И вместе с тем (и главное!) лобные доли являются органом социального мышления. Они же — орган самосознания, орган критичности и орган творчества. (Слово «орган» я употребляю здесь фигурально — на самом деле органом всего вышеназванного служит целый мозг и только он, речь идет лишь об относительном значении). Для того чтобы творить и чтобы критиковать, надо прежде всего быть достаточно свободным. Чтобы осознавать себя, тоже надо останавливаться среди текучки… В отличие от всей прочей коры лобные доли свободны от непрестанного наплыва чувствительных импульсов с периферии, от органов чувств. На них не лежат и двигательные обязанности, этим занимается теменная доля. Но они могут гибко подключаться и к тому и к другому. Они устроены так, что могут дублировать в своих нейронных сетях любые импульсные схемы, возникающие в мозгу в любых сочетаниях, на любой срок. Более того, они способны сами создавать новые схемы из сочетаний и дроблений уже имеющихся. По существу, это мозг над мозгом. В лобных долях и сосредоточено то, что Корсаков в свое время назвал «направляющей силой ума».

Наиболее же тесную связь лобные доли обнаруживают с эмоциональными центрами и глобальными эхо-обобщающими системами памяти гиппокампова круга. Возможно даже, что они являются эволюционным продолжением, специально человеческим «переизданием» этих систем.

…Теперь нам становится понятнее, почему частичные рассечения связей между лобными долями и подкоркой иногда помогают при упорном бреде с агрессивным поведением, при затяжных тяжелейших депрессиях, при навязчивостях. Отсекается стойкая «дублирующая модель» состояния, разрывается порочный круг непроизвольного внимания. Есть основания думать, что лобный механизм интимнее связан с Адом, нежели с Раем: при болезненном или хирургическом отделении лобных долей от подкорки часто возникает устойчивое настроение с преобладанием Рая — эйфория, и никогда не бывает тоскливого настроения.