По залу прокатилась волна смешков. Пруденс посмотрела на Гидеона. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Мы произвели расследование, сэр, – сказала Пруденс. – Другие делали то же самое.

– Другие! – внезапно загремел сэр Сэмюел. – Возможно, вы имеете в виду «Пэлл-Мэлл газетт». Так ведь она известна своей склонностью к сенсациям. Ваши необоснованные обвинения, мадам, дали пищу известным желтым изданиям.

– Они не пыли неопосиованными, месье, – заявила Пруденс. – У нас есть свидетели. Женщины, о которых говорится в «Пэлл-Мэлл газетт»...

– Женщины! Падшие женщины! Уличные девки! Неужели общество дошло до этого? Неужели слово женщины равноценно слову пэра королевства?

Он стремительно обернулся, и его мантия зашуршала. Он сделал жест, привлекая внимание жюри, потом снова повернулся к свидетельскому месту.

– Ах, сэр Сэмюел, ви так називаете шенщин, оскорпленных вашими так називаемыми аристократами. Ви називаете их патшими шенщинами, шлюхами, проститутками...

Она внезапно прервала свою речь, осознав, что забыла об акценте и наставлениях Гидеона. Она позволила прорваться своему негодованию и показала свой подлинный нрав.

– И похоже, что на защиту этих женщин встают гарпии, – сказал сэр Сэмюел, снова поворачиваясь, чтобы отдать поклон присяжным.

Пруденс тотчас же охватил страх. Она задыхалась под своей густой вуалью.

– Опнажать несправедливость опщества, месье, это часть работы нашей газет. Я утверштаю, што у нас есть доказательства вины лорд Беркли.

– А как с этими обвинениями в финансовых махинациях?

Он сменил тему столь стремительно и так агрессивно взмахнул рукой в сторону Пруденс, что она невольно отшатнулась.

– Что можете вы знать, мадам, что может быть известно издателям вашего позорного листка... – Он снова махнул газетой: – Что вы можете знать о подробностях отношений и детальном положении дел между друзьями? Между двумя близкими друзьями, связанными многолетней дружбой? Я полагаю, мадам, чтоб вы и ваши коллеги-издатели по какой-то причине, известной только вам, мстите графу Беркли. Это нечто вроде личной вендетты. Вы фабрикуете факты и подаете их в выгодном для вас свете.

– Это неправда, – возразила Пруденс.

– Неправда, что вы делали авансы лорду Дункану? И что ваши авансы были отвергнуты?

Он положил руки на перила свидетельской ложи и уставился на нее, будто мог видеть ее лицо под вуалью.

Пруденс не сдержала смех. Она не могла удержаться от смеха. И тут заметила направленный на нее взгляд отца. Глаза его были живыми и встревоженными. Конечно, она не могла изменить свою манеру смеяться. Но сейчас это было к лучшему.

– Вы находите это забавным, мадам?

Было ясно, что ее смех сбил с толку адвоката враждебной стороны.

Его обвинение было нелепым и диким и имело целью смутить ее.

– Да, я нахожу это весьма забавным, – сказала Пруденс. – Меня учила ma теге – прошу прощения, моя мать считать мужские претензии... смехотворными и нелепыми.

Последовало чисто галльское пожатие плечами и новый приступ беспечного галльского смеха. Это не помогло ей завоевать симпатии присяжных, а ее отец сильно побледнел и глаза его теперь неотступно следили за ней.

Он понял? Неужели догадался?

Сэр Сэмюел, конечно, не догадывался ни о чем. Он сиял, уверенный в том, что теперь присяжные у него в руках.

– Ах, мужские претензии, – сказал он, похлопывая газетой по перилам ложи. – Совершенно верно, мадам. Вы очень красноречиво выразились. Итак, вы утверждаете, что у вас нет личных претензий к лорду.