|
— Она же за пределами Купола, верно? Когда Купол закрывается, Пуповина оказывается по ту сторону стекла? Они кивают. — Так задумано. Они боялись, что кто-нибудь достаточно маленький попытается протиснуться в тоннель, чтобы добраться до нас. Ночью, разумеется. Поэтому и поместили Пуповину за пределами Купола. Так, даже если кто-то сумеет пролезть по тоннелю, он все равно окажется по ту сторону стены. — А днем никто не станет делать ничего подобного, — замечает Бен, — по очевидным причинам. — Недавно они начали присылать нам учебники, — добавляет гепер по имени Дэвид, — книги по самозащите, по искусству ведения войны. Мы не поняли, к чему это. Потом, несколько месяцев назад, они оставили прямо рядом с Куполом кинжалы и копья, чтобы мы их забрали утром. Мы возимся с ними с тех пор — Сисси особенно хорошо дались метательные кинжалы, — но так и не можем до конца понять, зачем их нам дали. То есть я хочу сказать, тут поблизости нет никакой дичи. — А потом, вчера, нам прислали эти металлические ящики, — вступает в разговор Бен, — пять, по одному на каждого. Но с ними было письмо, где говорилось, что их нельзя открывать до дальнейших инструкций. Так что Сисси запретила нам к ним прикасаться. Я смотрю на Сисси. — Не знаю, зачем они, — произносит она. — А ты? Я опускаю глаза. — Понятия не имею. К счастью, вмешивается Бен: — В любом случае, у нас есть все это оружие. Мы учились им пользоваться — копьями, топорами и кинжалами. У Сисси получается лучше всего. У нас даже кончились мишени. — Пока ты не появился. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это сказал гепер по имени Эпаф. — Собственно говоря, зачем ты пришел? — Его лицо выражает неприкрытую враждебность. Эти геперы — как раскрытые книги, у них на лицах отражается все, что они думают. — Он пришел за водой, — говорит Сисси, прежде чем я успеваю что-то ответить, — оставь его в покое, ладно? Эпаф обходит группу и останавливается прямо передо мной. Вблизи он кажется еще более тощим и жилистым. — Прежде чем мы поделимся с ним едой, прежде чем начнем таскать его по деревне, будто он просто милый щеночек, ему следует ответить на кое-какие вопросы. Все молчат. — Например, как он сумел так долго прожить там. Как сумел выжить среди них. И что конкретно он делает здесь. Да, он должен кое-что нам рассказать. Я перевожу взгляд на геперку. — Что оно от меня хочет? — спрашиваю я, указывая на Эпафа. Она смотрит на меня цепким взглядом. — Что ты сказал? — Что оно от меня хочет? Почему… Геперка идет ко мне и останавливается где-то в ярде. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, ее рука молниеносно взмывает и бьет меня по щеке. — Эй… — Не смей. — Чего не сметь? — Я ощупываю щеку. Крови нет, но унижение причиняет больше боли, чем любая рана. — Не называй его «оно». Вон то дерево — оно. Солнце — оно. Строение — оно. Но не называй нас так, ты нас оскорбляешь. В чем дело? С чего ты решил, что ты настолько выше и сильнее нас? Если ты думаешь, что мы все просто вещи, можешь идти отсюда и больше никогда не возвращаться. |
