Кэтрин рассматривает мои волосы, лицо, изучает нелепо повязанную ленту на лифе.

— Прости за прямоту, но выглядишь ты ужасно.

Я беззаботно машу рукой. Парикмахерское искусство в число моих талантов не входит. Как, по-видимому, и завязывание лент в попытке спрятать свои раны.

— Какие ужасные слова! — говорю я. — А что, если я только что избежала затруднительной ситуации?

Кэтрин вновь оглядывает меня с головы до ног.

— С большим трудом, полагаю.

— Твоя вера в меня окрыляет.

Я осматриваюсь. Никто не обращает на нас внимания. Некоторые пары собираются выходить из залы, решив, что вечер окончен.

— Смотри, больше никто не заметил, что я выгляжу как-то не так.

— Они просто осоловели от пунша. Кто-то, должно быть, разбавил его большим количеством спирта.

Так вот почему автоматы для пунша были пусты!

— Не могу поверить, что пропустила это, — говорю я. — Как досадно!

— Не меняй тему. Расскажи, что произошло.

— Ладно, хорошо. Это был фейри. — Я решаю поделиться долей правды, просто чтобы увидеть ее реакцию. — Один из самых мерзких. Вроде тех чудовищ под кроватью, которых ты боялась в детстве.

— Хорошо, — сухо отвечает Кэтрин, — можешь не рассказывать. Но на ленч я требую дополнительные сандвичи в качестве компенсации за то, что половину вечера провела без тебя. Ты оставила меня одну.

— Договорились.

После несколько затянувшегося прощания леди Кэссилис с друзьями она, Кэтрин и я садимся в летательный аппарат, который должен за час перенести нас домой из поместья Хепбернов, находящегося за городом. Кэтрин пытается вести непринужденную беседу, но в конечном счете сдается. Леди Кэссилис всю поездку хмуро смотрит в окно. Тишину нарушают гул мотора и хлопанье крыльев экипажа, пока мы летим сквозь плотные облака.

Когда мы приземляемся на площади Шарлотты, в экипаже все еще царит тишина. Водитель леди Кэссилис спрыгивает на землю, помогает мне спуститься и закрывает за мной дверцу. Леди Кэссилис слегка приоткрывает окно и кивает мне с молчаливым неодобрением. Очевидно, она не простила меня.

Я киваю в ответ и — как мелочное создание — улыбаюсь только Кэтрин.

— Доброй ночи, Кэтрин.

— Увидимся во время ленча, — отвечает Кэтрин. — Хороших снов.

Леди Кэссилис фыркает и захлопывает окно.

Водитель и я выходим на дорожку, ведущую к моему дому. Высокое белое здание в неоклассическом стиле, шестое из самых больших резиденций в нашем квартале. Девять окон украшают его фасад — что служит моему отцу поводом для немалой гордости, несмотря на то, как чертовски высок налог на окна в этом округе, — с каменными колоннами, обрамляющими шестерку верхних окон. Внутри темно, разве что из-под занавесок в вестибюле пробивается серебристый свет.

Холодный ветер подхватывает и треплет мои волосы. Я вздрагиваю и кутаюсь в накидку. Водитель провожает меня до двери.

Я дергаю за ручку, чтобы убедиться, что звонить слугам не нужно. Не заперто.

— Благодарю вас, — говорю я. — Можете дальше меня не провожать.

Кланяясь, он отвечает:

— Доброй ночи, миледи, — и возвращается.

Мотор запускается с пронзительным свистком и пыхтением, а крылья по краям машины трижды хлопают. Скрипя, она поднимается над вымощенной булыжником улицей. Горячий ветер ударяет в меня, когда экипаж медленно поднимается в воздух, исчезая в густых тучах.

Глава 5

Я вхожу в вестибюль. Из подвала слышится громогласный смех — кухонный персонал, должно быть, отдыхает после трудового дня.