Началось расследование. Приходил особист и долго расспрашивал снайперов — не замечали ли они чего подозрительного за Балабановым, не говорил ли он о переходе к немцам. Как понял Алексей, Балабанова подозревали в измене, в том, что он сам, добровольно перебежал к немцам. Никто из парней в вероятность такого события поверить не мог, однако особист заставил всех писать рапорты. Так он и ушёл ни с чем.

А ещё через день, заняв с рассветом своё место на позиции, Алексей заметил перед немецкими траншеями нечто необычное. Он поднёс к глазам бинокль и замер.

Немцы волокли столб, к которому был привязан мёртвый Балабанов. Он был раздет до пояса, на теле — многочисленные раны. Увидели его и другие снайперы.

Немцы пытались запугать снайперов и пехотинцев смертью Фёдора, но получили обратный эффект. Снайперы обозлились и решили за убитого Фёдора уничтожить десять гитлеровцев.

Выполнять обещанное начали на следующий день, придумав дерзкий план, немного рискованный, но вполне реальный.

С немецкой стороны на участке полка снайперов не было — на этом и строился расчёт. Перед рассветом Ведерников и Алексей заняли позиции перед первым батальоном. Они дождались, пока рассвело окончательно, и немцы позавтракали — у них, как всегда, всё было чётко и по расписанию. Потом Виктор Субботин выскочил на бруствер без оружия и пробежал по земле метров двадцать, чтобы пулемётчик, напротив которого залегли снайперы, успел увидеть Виктора и схватиться за пулемёт. Виктор спрыгнул в траншею, и в это время, когда он уже был в безопасности, ударила запоздалая очередь. В оптику было видно, как немец устроился за ручным пулемётом за бруствером.

Алексей выстрелил в лицо пулемётчику.

Приманка сработала, но этим дело не кончилось. Через полчаса, когда немцы решили, что снайпер, убив пулемётчика, переключился на другие участки, один из пехотинцев стал доставать пулемёт — солдат никогда не позволит себе оставить оружие на поле боя.

Алексей выстрелил ещё раз, убив рачительного солдата. Больше с этой позиции стрелять было нельзя. Один, при необходимости второй выстрел — и всё, иначе накроют минами. У немцев на вооружении пехотных рот были лёгкие 50-миллиметровые миномёты, и стояли они прямо в траншеях. И мин немцы не жалели.

Чем хорош миномёт — так это навесной траекторией полёта мины. Снаряд из пушки летит почти по прямой, и бойцу в окопе или траншее он не страшен. А миномётная мина падает сверху, и она достанет цель в окопе, в траншее, в овраге и на обратном склоне холма. Дальность стрельбы лёгких миномётов была невелика, но всю «нейтралку» они простреливали.

Более тяжёлые и мощные минометы стояли в глубине немецкой обороны, метрах в трёхстах-четырёхстах от передовой — при необходимости немцы задействовали и их.

Обозлённые гибелью двух солдат, немцы полчаса засыпали минами «нейтралку», а потом перенесли огонь на траншею. Однако вычислить, определить позицию Алексея они не смогли, и били не прицельно, а по площадям.

Утром немцы, выполняя операцию «Блау», перешли в наступление. Временное затишье на фронте закончилось. Высохли после весны дороги и грунтовые аэродромы, немцы завезли в тылы боеприпасы, горючее, и, узнав через стратегическую разведку, что летом союзники откроют Второй фронт, подтянули свежие дивизии, перебросив их с Западного фронта. Наша промышленность ещё не успела в полной мере перестроиться, наладить массовый выпуск танков, самолётов, боеприпасов, насытить ими войска.

Немцы бросили в бой 90 полнокровных дивизий. Это были дивизии, укомплектованные по штатам 1941 года, а не урезанные, как в 1944 и 1945 годах. Они пошли мощно, взламывая нашу оборону. С конца июня до второго июля немцы смогли полностью оккупировать Курскую область, к 10 июля — правый берег Дона и правобережье Воронежа.