Чем бы мы ни занимались в те дни, мы работали в незримом присутствии Дж. Эдгара Гувера, как и наши предшественники с 1924 года. В эпоху бессмысленных перестановок и самосуда было сложно передать тот уровень власти и контроля, который Гувер имел не только над ФБР, но и над высшими лицами в правительстве, над СМИ и широкой общественностью. Чтобы выпустить произведение о ФБР, как, например, толстенный талмуд Дона Уайтхеда «История ФБР», бестселлер 1950-х, или известный фильм Джеймса Стюарта на его основе, или же телесериал типа «ФБР», снятый Ефремом Цимбалистом-младшим в 1960-х, нужно было сперва получить личное разрешение и согласие мистера Гувера. Точно так же, если вы занимаете высокую должность в правительстве, у вас всегда будет сосать под ложечкой из-за того, что у директора на вас «что-то есть». Особенно если вдруг раздастся звонок и Гувер дружелюбным тоном поведает, что ФБР раскопало неприятный слушок, который он изо всех сил постарается сохранить в тайне, чтобы тот, не дай бог, не стал болезненным достоянием общественности.

Но нигде так не чувствовалась таинственная личная сила мистера Гувера, как в местных отделениях и среди руководства Бюро. Все соглашались с тем фактом, что своим престижем и статусом ФБР обязано только ему. Дж. Эдгар чуть ли не единолично превратил агентство в то, каким оно стало сегодня, без устали сражаясь за увеличение бюджета и зарплаты. Его уважали и боялись, а если кто и был о нем невысокого мнения, то держал это при себе. Сохранялась железная дисциплина. При проверках отделений летели головы и объявлялись выговоры. Если проверяющие не находили в достаточном объеме поводов для улучшения, Гувер мог заподозрить халатность. Поэтому вне зависимости от того, удовлетворительно работало отделение или нет, все равно каждая инспекция объявляла некоторое число выговоров. Это как квота на штрафы за нарушение ПДД. Все было настолько серьезно, что спецагенты-руководители (или просто САРы) вместо себя искали козлов отпущения, далеких от повышения. Выговор мог серьезно повредить карьере.

Однажды произошла история, которая перестала казаться такой уж забавной после ужасающего теракта в административном здании Оклахома-сити в 1995 году. По завершении очередной инспекции в офисе ФБР раздался анонимный звонок с сообщением о бомбе. Звонок отследили до телефонной будки, находившейся в центре города, рядом с административным зданием, в котором и располагался офис Бюро. Прибывшие из Центра уполномоченные снесли будку целиком, чтобы сопоставить отпечатки пальцев на монетках в телефоне с данными 350 сотрудников офисного здания. К счастью для всех нас, в конце концов разум возобладал и обошлось без допросов. Но это пример того, какое напряжение создавала политика мистера Гувера.

Каждое наше действие было четко регламентировано. Хотя мне ни разу не посчастливилось встречаться с главой Бюро один на один, в кабинете у меня стояла (да и сейчас стоит) фотография с его подлинным автографом. Даже для получения такого фото молодые агенты соблюдали особый порядок. САРы советовали попросить секретаря написать подхалимное письмо о том, как ты гордишься званием спецагента ФБР и обожаешь мистера Гувера. Если письмо составлено правильно, то вскоре тебе выдавали фотку с наилучшими пожеланиями, которая для окружающих становилась символом твоей личной связи с главным.

Происхождение некоторых других процедур доподлинно неизвестно. Они могли как основываться на прямых указаниях Гувера, так и попросту рождаться в результате чрезмерно ретивой интерпретации его пожеланий. Нормой считалось брать сверхурочные, и при этом каждый должен был работать больше среднего.