— А что Кэй?

— Я думаю, что до нее наконец дошло, что нас с ней теперь совершенно ничего не связывает. Видишь ли, для нее я был постоянным источником раздражения. Хотя, казалось, у нее был мужчина, которого она выбрала сама. Чарлз дал ей все и даже больше… Но я был поблизости и к тому же процветал… Мое равнодушие ее только раздражало. Признаюсь, что с самого начала я догадывался, что Кэй не святая, но никак не мог понять мотивы ее поступков — движет ли ею любовь или ненависть, такая в ней фатальная смесь добра и зла. Вот, собственно, и все. Теперь-то я понимаю все, кроме одного.

— Кроме чего? — не удержалась Эстер от вопроса.

— Не могу понять, как я мог совершить такую глупость — расстаться с тобой. Понимаешь, мне стало страшно от мысли, что ты после всего, что пережито, не захочешь иметь со мной ничего общего. Но главная моя ошибка… — Билл предостерегающе поднял руку, как бы прося разрешения закончить мысль, потому что заметил, что Эстер вспыхнула и вознамерилась прервать его излияния. — Но главная моя ошибка заключается в том, что я испугался своей любви.

— Нет, ты испугался не любви ко мне, — прошептала Эстер. — Я знаю, в тебе жил страх от той, давней неудачи. У меня тоже были долгие недели для размышлений. Мне надо было осознать место Кэй в том, что произошло между нами.

— Я же сказал тебе, что она к нашим делам никакого отношения не имеет. Вся проблема заключалась в тебе — ты воплощение моей второй в жизни попытки обрести счастье. И поэтому мне от тебя нигде не скрыться. Чем ближе ты становилась, тем больше была тревога — смогу ли я пронести новую для меня ответственность через долгие годы? Не обману ли твоего доверия? Я понимал, что если мне не удастся изменить самого себя, то рано или поздно я причиню тебе боль. И я решил, что сиюминутная боль будет не так сильна, как та, будущая, которая неизбежно наступит, если ты разочаруешься во мне.

— Билл… — Взволнованные слова любимого человека не так потрясли ее, как слезы, которые катились по его щекам. — Билл, признайся, за что ты полюбил меня? Я — сплав комплексов, несовершенств, ненужных принципов, в довершение ко всему еще и скучный бухгалтер. Моя работа — не просто работа, но и мировоззрение…

— Я думал, Эстер, что твои комплексы уже побеждены, оказывается, нет, и мне придется снова доказывать тебе, что ты удивительный, прекрасный, мягкий, веселый, остроумный, умный, тонкий… — ну что еще? — прелестный человек. Разве этих качеств недостаточно, чтобы полюбить? А ты еще к тому же красавица. Можно я сяду рядом? Нет, не бойся, без твоего согласия я до тебя не дотронусь…

— Садись, — выдохнула Эстер.

— Признайся… — начал он.

— Признаться… люблю я тебя или нет? — прошептала Эстер и попыталась улыбнуться, преодолевая сердечную боль. — Я-то думала, Билл, что для тебя это доказанный факт.

Она приложила ладонь правой руки к его пылающей щеке и призналась:

— Я никогда не научусь понимать, Билл, о чем ты думаешь на самом деле. Меня легко обмануть. Но я… люблю тебя.

Билл сжал ее в объятиях.

— А я люблю тебя еще больше, моя радость.

— О! Наконец-то я вижу тебя в платье от Рут Эванс! — воскликнул Билл после того, как отнес ее в ванную и стал снимать с нее одежду. — А трусики и лифчик тоже от нее? — поинтересовался он невинным тоном. — И вдруг наклонился и припал губами к ее груди.

— Билл, — задохнулась она и потянула его за волосы. — Пожалуйста, не так спешно.