Мимо прошло несколько человек. Они останавливались, чтобы сфотографировать колонну, но никто из них не подошел слишком близко. К тому времени, как люди ушли, Кицунэ уже присоединилась к Оливеру и Голубой Сойке. Оливер почувствовал желание обнять ее и поборол его. Конечно, они стали друзьями, но он по-прежнему смотрел на нее как на женщину, которую нельзя просто так схватить в охапку. Все равно что пытаться обнять королеву. Но была и другая причина. Желание прикоснуться к ней проистекало не только от радости видеть ее живой и здоровой. И эту часть своих чувств Оливеру приходилось отвергать.

Он надеялся скоро вернуться домой. Семьи у него здесь больше не было. Но здесь ждала Джулианна.

— Ты выглядишь гораздо лучше, — сказал Оливер.

Кицунэ улыбнулась:

— Еще побаливает. Пройдет.

Он что-то пробормотал, не сумев найти ответа.

Голубая Сойка настороженно сдвинул брови, пытаясь понять, что между ними произошло.

— Ну хорошо, мы здесь. Но нам нельзя стоять тут слишком долго, привлекая всеобщее внимание. Надеюсь, хоть кто-нибудь знает, что делать дальше?

У Оливера стало тяжко на душе.

— Только идти вперед, больше ничего не остается. Мне нужно найти Колетт, но я не могу сделать этого, пока за мной гонятся Охотники. Мы слишком далеко зашли. Сейчас мне надо хотя бы поговорить с Кёнигом — узнать у него, как добиться, чтобы приговор отменили.

Все с любопытством смотрели на него.

— А что с Колетт? — спросил Фрост.

Горе, ужас и осознание собственной глупости всколыхнули его сердце. Конечно! Он же до сих пор не рассказал им о разговоре с Джулианной! Стоило ему выйти из телефонной будки, как начался хаос. А после он был слишком занят, делая все, чтобы спасти друзей, отправить их подальше от опасности до того момента, когда они смогут вместе выбраться из Лондона.

— Она пропала, — сказал он, и собственный голос показался ему слабым, словно звучал издалека. — А мой папа… «Нет, прекрати. Пока он был жив, ты никогда не думал о нем, как о папе. В этом слове слишком много тепла…» Мой отец мертв. Убит.

Медленно, сбивчиво он рассказал им все остальное — о том, что у Макса Баскомба были вырваны глаза, о том, что сестра пропала, а его собственное исчезновение расследует полиция.

— Они, верно, думают, что это ты убил его, — небрежно заметил Голубая Сойка. — Или их обоих. Или что вы с сестрой сговорились и совершили убийство вместе.

Оливер уставился на него.

Кицунэ печально кивнула:

— Они вполне могут так считать, Оливер. Да и как они докопаются до правды — обыкновенные полицейские? Им в голову никогда не придет, что Песочный человек выпущен на волю.

— Песочный человек? — Он тупо посмотрел на нее.

Фрост и Кицунэ переглянулись, и зимний человек прикрыл глаза, медленно и многозначительно (из ледяного фонтана по-прежнему виднелось только его лицо).

— Согласен, — сказал он. — Совпадение слишком полное. Его освободили, и вскоре после этого отца Оливера убивают именно так, как убивает Песочный человек. Кто-то наверняка приказал чудовищу сделать это.

Оливер нахмурился:

— Но кто? И зачем?

Голубая Сойка с интересом хмыкнул и посмотрел на Оливера так, будто увидел впервые.

— Хорошие вопросы, — сказал он, и голубые перья в его волосах затрепетали на ветру.

— Все взаимосвязано, — произнес Фрост шепотом, похожим на дуновение ветра, устремив взгляд куда-то вдаль. — С какой стати Песочному человеку интересоваться Оливером, не получи он соответствующих указаний? Кто бы ни стоял за охотой на Приграничных, он не хочет, чтобы Оливер помогал нам.