– Ну, желаю удачи.

– Вы можете помочь, – неожиданно заявил Г. М.

– Помочь?

– Заткнитесь, черт возьми! – рявкнул он, прежде чем я успел что-то добавить. – Я не играю в игрушки и не посылаю вас в тюрьму. Все, что я вас прошу сделать, – это передать одному из моих свидетелей сообщение, которое ни в коей мере вас не скомпрометирует. Я не могу сделать это сам и испытываю недоверие к телефонам с тех пор, как услышал, какую роль они сыграли в этом деле.

– Какому свидетелю?

– Мэри Хьюм… Вот ваш суп – ешьте и помалкивайте.

Пища была превосходной. Напряженность Г. М. постепенно ослабевала, и он пришел в сравнительно хорошее настроение, протянув ноги к камину и попыхивая сигарой.

– Я не собираюсь ни с кем обсуждать это дело, – снова заговорил Г. М. – Но если вы хотите знать что-то, не имеющее отношение к информации, которой располагает защита – то есть я…

– Да, – сказала Эвелин. – Почему вы стали заниматься этим делом в суде, а не обратились в полицию, если могли доказать…

– Нет, – прервал Г. М. – Это один из тех вопросов, на которые я не могу ответить.

– В таком случае, – сказал я, – если вы утверждаете, что Ансуэлл невиновен, вы можете объяснить, как настоящий убийца вошел в комнату и вышел из нее?

– Надеюсь, что да, сынок! Иначе как бы я мог вести защиту? – отозвался Г. М. – Думаете, я настолько туп, что взялся бы за дело, не имея альтернативного объяснения? Идею подала мне Мэри Хьюм, когда я зашел в тупик. Она славная девочка. Мэри Хьюм упомянула, что в тюрьме Джим Ансуэлл больше всего ненавидит «окно Иуды». Это все решило.

– В каком смысле? Вы же не станете утверждать, что убийца проделал какой-то фокус со стальными ставнями и запертыми окнами?

– Нет.

– Тогда как насчет двери? Они правы, утверждая, что дверь была заперта на засов изнутри и никак не могла быть открыта снаружи?

– Конечно. В этом они абсолютно правы.

Мы выпили пива.

– Я не говорю, что это невозможно, так как вам приходилось и раньше находить объяснение подобным вещам. Но если это не какая-то техническая уловка…

– Нет, сынок. Я имел в виду то, что сказал. Дверь и окна действительно были надежно заперты изнутри. Никто не орудовал скрепкой, чтобы отпереть их. К тому же вы слышали, как архитектор заявил, что в стенах не было ни пустот, ни щелей, ни даже крысиной норы. Повторяю, убийца вошел и вышел через «окно Иуды».

Эвелин и я посмотрели друг на друга. Мы оба знали, что Г. М. не просто создает тайны – он открыл нечто новое и тщательно это обдумал. «Окно Иуды» звучало зловеще, но не вызывало конкретных ассоциаций. Можно было представить себе только темную фигуру, всматривающуюся в окно.

– Но если эти обстоятельства соответствуют действительности, – сказал я, – то такого просто не может быть! Окно либо есть, либо его нет. Если опять же вы не имеете в виду какую-то особенность в конструкции комнаты, которую не заметил архитектор…

– Нет, сынок, и это самое странное. Комната ничем не отличается от любой другой. «Окно Иуды» есть в вашей комнате, в этой комнате и в каждом зале суда в Олд-Бейли. Беда в том, что его немногие замечают.

Не без труда Г. М. встал, подошел к окну, дымя сигарой, и уставился на крыши.

– Но сейчас у нас есть работа, – продолжал он. – Кен, я хочу, чтобы вы доставили письмо Мэри Хьюм на Гроувнор-стрит. Просто получите от нее ответ «да» или «нет» и сразу возвращайтесь.