Мистер Рейд закрыл дверь в холл, чтобы наши голоса не разносились по дому, и указал мне на стул возле холодного камина. Мне он показался еще более грустным, чем когда-либо. Сам он не сел, а отошел к окну в глубине комнаты и стал смотреть на ветви могучего аиланта.

Стараясь говорить спокойно, без эмоций, он начал рассказывать мне о своем брате. Их мать умерла, когда они были маленькими, и он, будучи старшим, большую часть своего времени опекал Дуайта. Их отец был намного старше матери — суровый, гордый, выдающийся человек, глубоко любивший своих сыновей, но часто слишком занятый в конторе адвокатов, которую он возглавлял.

— Он уже несколько лет нездоров, — с горечью сказал Брэндан Рейд. — Смерть Дуайта была для него сокрушительным ударом, и мы частично утаили от него правду о том, что произошло на самом деле. Сейчас он живет в южном районе Нью-Джерси со своей сестрой, которая моложе его. Моя тетя очень ему предана, хотя его желание поступать по-своему временами доставляет ей много хлопот. Мы все чувствуем, что ему лучше жить вдали от Нью-Йорка. Когда он приезжает сюда, он помнит только о разочарованиях и обидах, которые нанес ему город, начисто забывая о триумфах, выпадавших здесь на его долю.

Слушая Брэндана Рейда, я почувствовала его огромную привязанность к отцу и ощутила что-то еще — возможно, глубокое сожаление и боль.

— Потерять любимого сына и иметь только того, который принес ему такое разочарование…

Он выразительно развел руками, а потом криво улыбнулся мне:

— Единственное, что я могу сделать, — это проследить, чтобы ничто не тревожило его в последние годы жизни.

— Что же такого примечательного было в вашем брате Дуайте? — поинтересовалась я.

— Он был необыкновенным — ярким, как пролетающая комета, — ответил Брэндан. — А иногда столь же бездумным. Я не раз выручал его из беды в молодые годы. Джереми очень его напоминает. Когда я смотрю на него, я почти вижу Дуайта. Поверьте, ради Дуайта, да и ради самого мальчика, я хочу дать ему все для нормальной жизни. Но не просите меня любить его, мисс Кинкейд. Я не способен просто так дарить любовь. К несчастью, такова моя природа, и я ничего не могу с этим поделать.

Я вспомнила о Лесли Рейд, о его пылающем взгляде и внимании, которое он дарил ей. Здесь по крайней мере все было просто, и я вдруг почти бессознательно подумала, как, наверное, хорошо, когда такой человек дарит свою любовь. Тем не менее, даже успокоившись и поняв, что он хотел мне разъяснить, я не склонна была проявлять к нему милосердие.

— Вы могли бы в крайнем случае и притворяться, — сказала я. — Даже притворное чувство и интерес могли бы помочь. Подумайте, как может себя чувствовать мальчик, если он чувствует неприязнь со стороны окружающих?

Брэндан Рейд покачал головой:

— Его нельзя обмануть притворством. Он не глуп.

Я собрала все свое мужество и задала ему вопрос, который не решилась бы задать, если бы беседа не приняла такой оборот:

— Как это случилось? Не расскажете ли вы мне?

Неожиданно, к огромному моему удовольствию, он тут же, без колебаний, согласился. Сжато, уверенным тоном он рассказал о том, что произошло той ночью, когда Дуайт Рейд был убит собственным сыном. Незадолго до этих событий, в тот же трагический день, мальчик был непослушен. Видимо, всем Рейдам свойственна вспыльчивость, и даже более мягкий по характеру Дуайт тоже был вспыльчив. В тот день Дуайт Рейд потерял терпение и, выйдя из себя, дал своему непослушному сыну хорошую взбучку. Но тут разъярился Джереми. Он всегда протестовал против физического наказания, и тогда он ударом отбросил руку отца, выкрикивая угрозы.