Юний Лепид задумался, лоб его пошел морщинами. Потом он единым махом осушил чашу с вином и произнес:

– Вы правы, патриций. Теперь мне ясны истоки этой оппозиции. Готов предложить контрмеры: вместо пирамид надо, по римскому обычаю, возводить мавзолеи. Устроит вашего князя-батюшку мавзолей?

Близнята затянулся, выпустил дым из ноздрей и сказал:

– Вполне. При надлежащем финансовом обеспечении.

– Это мы гарантируем. Цеппелин, на котором отправился ваш посланец в Рим, увез мои депеши. Средства поступят в ближайшие дни.

– Средства нужны немедленно – во-первых, для подкупа наших противников в Думе, во-вторых, для государя. – Тут Чуб вспомнил слова казначея Кудри на совете у князя и печально добавил: – Казна пуста! Свежих осетров с Волги не можем выписать!

Каролус возвел взгляд к потолку, зашевелил беззвучно губами, что-то подсчитывая на пальцах.

– Двести тысяч хватит на эти нужды?

– Триста, в качестве аванса. Сто пятьдесят для Думы и столько же князю. Плюс отсрочка платежей по займам.

– Хорошо. Согласен. – Римлянин кивнул. – Bis dat, qui cito dat!

– Это правильно, достопочтенный. Еще одно: мой процент?

– Пять.

– Пятнадцать.

– Сойдемся на восьми?

Чуб задержался с ответом, размышляя, сколь восхитителен и точен этот латинский язык. В нем были такие термины, как «процент» и «аванс», «деловая активность» и «финансы» – слова, коих в русском отродясь не бывало. Язык деловых людей, причем не консулов и сенаторов, а банкиров из сословия всадников, которые на самом деле правят Римом!

Потом он сказал:

– На восьми не сойдемся. Десять, и ни денарием меньше!

– Сенат и римский народ этого не… – начал Юний Лепид, но тут же махнул рукой. – Ладно, провались все в Тартар! Согласен!

– Другое дело, – молвил сыскной боярин, прикидывая, сколько положит в свой карман помимо процентов. Сумма получалась круглая, и это грело душу. Близнята был искренне уверен, что благосостояние отчизны неотделимо от личных деловых успехов, что бы там ни говорили в народе, как бы ни проклинали Думу и бояр. Что народ! Быдло холопское! А держава крепка людьми благородными и, разумеется, княжеской волей! Князя он искренне любил и почитал, ибо тот в финансовые вопросы не вдавался. Лев не видит корма собаки, и это хорошо.

Они выпили вина, потолковали о других делах, не столь срочных и важных, затем Каролус вытащил газету, неряшливо отпечатанную на плохой бумаге. «Народная воля», знакомый мусорный листок, подумал Близнята, наблюдая, как латынянин расправляет газету на коленях.

– Здесь статьи некоего Марка Троцкуса, римского уроженца, – произнес Юний Лепид. – По моим данным, он служит у вас в Посольском приказе. Эмигрант, вольнодумец и подрывной элемент! Вот послушайте, что он пишет! – И Каролус зачитал пару возмутительных абзацев.

– Сего пасквилянта мы к ногтю возьмем и закуем в железа в любой момент, – сказал сыскной боярин. – Не трогали его, чтобы выявить связи с ворами и бунтовщиками. Но если желаете… – Близнята пожал плечами. – День-другой, и он запоет в подвале Веселухи.

– Этого не нужно. Пусть остается на свободе, – произнес Юний Лепид.

– Заботитесь о соотечественнике? – прищурился Близнята.

– Забота здесь ни при чем, – отрезал римлянин. – Полезный человек! Пригодится!

Вино было выпито, сигары докурены, поленья в камине прогорели.