|
Отсюда гипотеза: расправившись с братом, Годфри мог спрятать труп — времени ему хватало, а посторонних свидетелей не было. Заметьте, в доме Годфри никаких розысков не производили ни по горячим следам, ни впоследствии. Одним словом, если бы мы доказали, что исчезнувший господин покинул квартиру Хёрста живым и скарабей висел у него на цепочке, для Беллингэма дело приняло бы дурной оборот, как и для его дочери, — она наверняка пособничала бы отцу, решись он на убийство. Но вот в чем загвоздка! Нет никаких свидетельств, что пострадавший вышел от Хёрста живым, в противном случае… ну вот, мы опять пошли по замкнутому кругу! Какую гипотезу ни прими, все они ведут в тупик.
— Вы мастерски изложили дело, дорогой друг, — резюмировал Торндайк, — только концовка прихрамывает. — Чего же вы хотите? — посетовал Джервис. — Гипотез много, но какая из них верна? Понятия не имею, потому и «хромаю». Пока мы не узнаем подробности о заинтересованных сторонах, финансовых и прочих замешанных тут интересах, мы не продвинемся ни на шаг. — Тут я с вами не согласен, — возразил Торндайк. — По-моему, данных у нас достаточно. Вы говорите, нельзя решить, какая версия справедлива. Однако если внимательно и вдумчиво прочесть отчет, становится ясно: все известные на данный момент факты ведут к одному и тому же объяснению. Я не претендую на его безошибочность — сейчас мы обсуждаем дело чисто теоретически, и я утверждаю: собранные нами сведения позволяют сделать определенный вывод. Вы хотите что-то сказать, Барклей? — Да, я вынужден вас покинуть. Вечерний прием начинается в полседьмого. — Понятно, — кивнул Торндайк. — Что ж, не будем отвлекать вас от служебных обязанностей, но непременно заходите к нам, когда хотите, как только закончите работу. Вы нам нисколько не помешаете, даже если мы будем заняты, а после восьми часов мы обычно свободны. Я от души поблагодарил доктора Торндайка за радушный прием и приглашение и, попрощавшись с ним и Джервисом, отправился в амбулаторию.
Глава 4 Юридическая путаница
Задумавшись, я не заметил, как сделал большой крюк и опоздал на десять минут. Я ускорил шаг и с озабоченным хмурым лицом, будто только что от тяжелобольного, вбежал в дверь. Меня дожидалась всего одна пациентка, которая небрежно поздоровалась и недовольно произнесла: — Ну наконец-то вы пожаловали! — Да, мисс Оман, простите за опоздание. Чем могу служить? — Ничем, — последовал ответ, — я наблюдаюсь не у вас, а у женщины-врача. Но я принесла вам письмо от мистера Беллингэма. Вот, возьмите. — И она сунула мне в руку конверт. Я быстро пробежал листок глазами. Мой пациент писал, что провел две бессонные ночи и беспокойный день. «Не пропишете ли вы мне лекарство, чтобы я заснул?» — спрашивал он. Я на минуту замешкался. Мы, врачи, неохотно назначаем пациентам снотворное, но бессонница всегда мучительна, и я решил отступить от правил и пока ограничиться небольшой дозой брома, а потом посмотреть, не нужны ли больному более сильные успокоительные средства. — Пусть примет вот это лекарство, мисс Оман, — подал я ей пузырек, — а попозже я зайду к вам на дом. — Он обрадуется, — закивала женщина. — Сегодня он в одиночестве; мисс Беллингэм отлучилась, и состояние у старика совсем подавленное. Но должна предупредить: он весьма стеснен в средствах. Извините, что заговорила об этом. — Напротив, спасибо вам, мисс Оман, — ответил я. — Я зайду просто поговорить с ним. — Милости просим, вы, я вижу, человек участливый, хоть и непунктуальный. |
