— Сюрприз, значит? — Всем своим видом она напоминала прирученную дикую кошку, способную в любой момент выпустить острые коготки. — Ты ведь должен был завтра вернуться?

— Соскучился, — наугад соврал Башуров, он начинал догадываться, какой подарок уготовила ему судьба.

— Ну-ну, — красавица расплылась в довольной ухмылке, — что, в Голландии таких не делают?

Она подцепила ликвидатора под локоть и потащила прочь от порфирового Аменемхета.

— Знаешь, Мишаня, а Амстердам тебе на пользу пошел. — Брюнетка слегка откинула голову и одобрительно оглядела его от ботинок до макушки. — И стрижка эта гораздо лучше, чем облезлый хвост.

Башурову опять пришлось глупо улыбнуться и пожать плечами:

— Лишь бы ты была довольна.

Повисла пауза, а в это время откуда-то возник очкастый лысенький интеллигент в строгой тройке:

— Катюша! — Заметив, что Катюша не одна, он тут же поправился: — Екатерина Викторовна, вас все ждут.

— Черт, совсем забыла, там же эксперты из Британского музея, у нас скоро совместная экспозиция. — Чернобровая разочарованно глянула на Башурова и тронула его за рукав: — Давай встретимся часов в пять возле атлантов. А? Ну о'кей. — И она повернулась к интеллигенту: — Простите, Семен Аркадьевич, я уже иду.

Проводив долгим взглядом свою черноволосую удачу, Виктор Павлович посмотрел на швейцарский хронометр и неспешно направился к выходу. До назначенного свидания оставалась пара часов, и для того, чтобы прокачать ситуацию, набережная Невы подходила как нельзя лучше.

На улице было свежо и пасмурно. Солнце скрылось за низкими тучами, утюжившими крыши домов, того и гляди, опять зарядит дождь. «И чего это классики так любили пышное природы увяданье? — Башуров поднял воротник куртки, закурил. — Так, значит, я Мишаня из Амстердама. Интересно, а в койке она меня от него сможет отличить? Или и тут Амстердам пошел на пользу?»

О том, что эффект может быть обратным, он как-то даже и не подумал.

Порывы ветра между тем становились все сильнее, Виктор Павлович съежился, сунул руки в карманы и, стараясь укрыться от пронизывающего дыхания осени, свернул в одну из улочек.

«Да, брат, такой шанс, как говаривал Штирлиц, выпадает один раз на три жизни. Только нюх терять нельзя, эта черная кошка, чувствуется, далеко не дура».

Еще некоторое время он двигался на автопилоте, глядя только себе под ноги, а когда наконец отвел глаза от влажных морщин тротуара, взгляд его уперся в расцвеченную огнями софитов витрину. Пара бесполых манекенов на фоне Эйфелевой башни равнодушно демонстрировала последние изыски буржуазного белья. «Что ж, из Амстердама так из Амстердама!» Башуров довольно улыбнулся и решительно взялся за медный набалдашник дверной ручки.

То ли час был неурочный, то ли место не совсем удачное, но он оказался единственным посетителем. В ответ на трель дверного колокольчика откуда-то из недр подсобки вынырнула молоденькая продавщица, изяществом напоминающая куклу Барби. При виде по-голливудски мужественного московского киллера она расплылась в неподдельной улыбке, и с неожиданно низкими, грудными сексуальными придыханиями она принялась предлагать все, что было на прилавках, обещая томным взором и себя в придачу.

Не торопясь, Виктор Павлович пролистал каталог последней коллекции, отобрал чертовски дорогой комбидрес от Диора и попросил Барби кинуть в пакет дюжину пар чулок и пузырек «Кензо». Получив от продавщицы разочарованно-завистливый вздох, он расплатился и вышел из магазина.

Екатерина Викторовна позволила себе задержаться в пределах необходимого, минут на пятнадцать. В коротком лайковом плаще, с безумно красными губами и кошачьей фацией, — угадать в ней научного сотрудника музея было весьма непросто.