— Думаю, вам следует знать… — тяжело сглотнув, произнес он и улыбнулся, наконец поддаваясь нахлынувшей на него волне боли. — Я знаю, кто настоящий убийца, — уже теряя сознание, отчетливо проговорил он.

Часть 4

Плечо у Айзенменгера продолжало болеть, какие бы болеутоляющие средства он ни принимал. Последние двое суток он почти не спал, и усталость в сочетании с головокружением, вызываемым петидином, порождала в нем странную отстраненность от реальности, которую ему постоянно приходилось преодолевать и от которой его не могло избавить даже судорожное продвижение такси по заполненным машинами улицам. Наконец Айзенменгер попросил остановиться возле одного из домов в северной части города, расплатился с шофером и, выйдя из машины, принялся оглядываться по сторонам.

Это был фешенебельный район: аккуратно покрашенные дома, перед которыми располагались ухоженные палисадники. Припаркованные на подъездных дорожках машины не отличались новизной или роскошью, но они были чистыми, зарегистрированными, и их внешний вид свидетельствовал о заботливом уходе. Айзенменгер глубоко вдохнул свежий воздух и ощутил аромат благосостояния среднего класса, слегка приправленный запахом старости.

Он двинулся к дверям дома номер 86 по дорожке маленького ухоженного садика мимо ярко-желтой машины с крытым кузовом, позвонил и тут же был вознагражден окликом, донесшимся справа. Айзенменгер заглянул за угол и обнаружил там дверь, расположенную между домом и гаражом. В дверях стоял крепкий мужчина мощного телосложения, которому на вид было около шестидесяти. У него были глубоко посаженные глаза, большой нос и пухлые губы. Все это вкупе с бледной щетиной, покрывавшей подбородок, придавало ему не слишком привлекательный вид.

— Да?

— Мистер Брокка? Я Джон Айзенменгер. Я вам звонил.

Мужчина кивнул и сделал шаг в сторону, из чего Айзенменгер заключил, что его приглашают войти. Он оказался в пустом гараже, где Брокка полировал выставочную витрину.

— Вы сказали, что хотите поговорить со мной о Пендредах? — произнес он, возвращаясь к своему занятию и окуная кисть в банку с лаком.

— Да, если это возможно.

Брокка начал накладывать лак на дерево. У него были крепкие руки с короткими толстыми пальцами, однако, несмотря на это, он работал с поразительной аккуратностью.

— Это он сделал? С вашим плечом? — не поворачивая головы, спросил он.

— Да.

— Я читал об этом в газете.

В глубине гаража стоял верстак, и Айзенменгер облокотился на него.

— А вы в течение длительного времени были заведующим моргом Западной Королевской больницы.

— Да, двадцать три года.

— Значит, вы хорошо были знакомы с Пендредами.

Он быстрым и точным движением залакировал угол.

— Не больше, чем любой, кто имел с ними дело. А что?

— И какое они производили на вас впечатление?

— Я считал их странными ребятами, но с другой стороны, кто не странен?

— А как работники? Они были добросовестными?

Брокка впервые поднял голову и посмотрел на Айзенменгера.

— Это зависит от того, что вы имеете в виду. Они совершенно не разбирались в документации; им нельзя было доверить выдачу тел или имущества.

— Почему?

— У них с этим ничего не получалось. При передаче тела требуется заполнение огромного количества документов, подтверждающих, что выдано именно то тело, что оно находится в хорошем состоянии, ну и всякое такое. И сколько я ни старался, у них все равно ничего не получалось. То же относилось и к ценностям, принадлежавшим покойным.

— А работа непосредственно с трупами?

— Это у них получалось прекрасно.