Василий Шмелев Москву не любил. В свое время возможность закрепиться в столице у него была: старый знакомый, с которым пересекались еще на первой чеченской, Денис Грязнов, предлагал поработать в его ЧОПе «Глория». Кто знает — возможно, и следовало ему тогда согласиться, вместо того чтобы затевать собственное, аналогичное дело в родном Северотуринске? Впрочем, эта мысль и сегодня никакого воодушевления у Шмелева не вызывала: несмотря на возникшие в последние года два сложности, таких денег, которые у них с Романом завелись в итоге совместной деятельности, ему в столице никогда заработать не удалось бы! А деньги — деньги в конечном счете оправдывают все, в этом Василий Иванович Шмелев по кличке Шмель, обзавелся которой около пяти лет назад, не сомневался ни секунды.

Выбравшись из такси, кое-как пробившегося сквозь пробки к нужному ему месту, Василий не глядя сунул водителю деньги и с неудовольствием огляделся по сторонам. В первый и последний раз он был здесь всего месяца два назад, но как пройти к нужному дому, не запомнил — придется приставать к прохожим… Столичные улицы, особенно центральные, упорно казались Шмелю похожими друг на друга, не говоря о домах и дворах. Хорошо еще, хоть старухи московские в точности так же, как и северотуринские, по любой погоде кучкуются у лавочек.

Благодаря указаниям упомянутых старух Василий стоял возле нужного ему дома и подъезда спустя пять минут после того, как покинул такси. Не исключено, что он и сам бы его нашел, поскольку дом выглядел куда более броско, чем соседние. Было очевидно, что после основательной реставрации прежним остался исключительно фасад, тоже сталинский, как и вся застройка, но, естественно, подновленный. По прошлому визиту Шмелев помнил, что внутри девятиэтажной громады ничего от тех давних времен не осталось: современный холл с охранником в стеклянной будке, просторные лестничные пролеты, отделанные настоящим мрамором и устланные вишневой ковровой дорожкой… Не говоря о самой квартире, которая была целью его визита.

Впрочем, что касается квартиры, дальше большого каминного зала, исполнявшего роль холла, его тогда не пустили… Посмотрим, как поведет себя этот козел Панченко сегодня! Шмелев зло усмехнулся и нажал кнопку домофона, из которого тут же послышался голос охранника.

Миновав все положенные этапы — от упомянутого домофона до звонка консьержа в квартиру и высочайшего соизволения подняться туда в навороченном зеркальном лифте с бархатными скамеечками, — Василий наконец был впущен в памятный ему зал с камином. Но не самим хозяином, как в прошлый раз, а, очевидно, здешней прислугой: белокурой пухленькой девицей со снулыми, как у рыбы, глазами.

— Игорь Антонович сейчас будут, — пробормотала девица. — Просили подождать.

И, подумав, добавила:

— Они только что встали…

Василий поморщился и, небрежно кивнув девице, молча прошел к камину, в котором заманчиво полыхал огонь, распространяя по залу приятный запах сосны, с маху брякнулся в глубокое, наверняка старинное кресло, покрытое лохматой шкурой какого-то зверя. Раздеться ему никто не предложил, поэтому, оказавшись вблизи от огня, Шмелев сам скинул куртку и, подумав, демонстративно бросил ее на пол. Подумаешь, аристократ нашелся! Злость на хозяина, которого для краткости знакомые называли незатейливо Паном, ориентируясь на его фамилию, вспыхнула с новой силой.

Если в нем и есть что-то панское, то исключительно здешние хоромы! А так… Запоминавший внешность людей гораздо лучше, чем городскую путаницу улиц и площадей, Василий мысленно усмехнулся. Игорь Панченко представлял собой, с его точки зрения, типичного разъевшегося на столичных хлебах рыжего хохла: веснушчатый, с внушительным пивным пузом и маленькими, надменными глазками неопределенного цвета. Столь же неопределенен был и его возраст: от сорока до шестидесяти.