|
Работая вполсилы, я немного подлечился, но это был период, когда я уныло плыл по течению. Когда я в октябре вернулся в Нью-Йорк, пришла верстка «Оленьего заповедника». В ноябре появилась первая реклама в «Паблишера уикли». Затем, менее чем за девяносто дней до выхода книги в свет, Стэнли Райнхарт сказал, что мне надо изъять из книги и небольшой фрагмент — десять строчек о сексе пожилого продюсера с девицей по вызову. Как только встал вопрос об изъятии этих строчек, они тотчас превратились в моральный центр романа. Это обстоятельство не могло улучшить состояние моей печени. Но я знал также, что Райнхарт — человек серьезный, а поскольку я по-прежнему чувствовал усталость, сохранить этот фрагмент представлялось немного нереальным. Я как скряга копил энергию, чтобы начать новую книгу, и мне не хотелось, чтобы меня что-либо отвлекало. Я уступил слово-другое, согласился переписать одну строку и вернулся домой после этого совещания, не слишком гордясь собой. На другое утро я позвонил главному редактору Теду Эмассену и сказал, что решил оставить все как было.
— Что ж, прекрасно, — согласился он, — прекрасно. Право, не понимаю, почему вы вообще согласились. А на другой день Стэнли Райнхарт остановил печать, прекратил всякую рекламу (он не сумел задержать первый выпуск «Паблишерз уикли», который уже был отправлен в Англию с рекламой «Оленьего заповедника» во всю полосу) и расторг контракт на выпуск книги. А я начал искать нового издателя, и прежде чем его нашел, книга обошла издательства «Рэндом хаус», «Кнопф», «Саймон энд Шустер», «Харперс», «Скрибнерс» и неофициально — «Харкорт» и «Брейс». Когда-нибудь неплохо было бы сообщить подробности, но пока приведу лишь несколько строчек из диалогов издателей: «Беннет Серф. Этот роман отбросит наше издательство на двадцать лет назад. Альфред Кнопф (редактору). Вы считаете, что подобная книга может выйти под маркой нашей серии „Борзой“?» Юрист одного издательства поздравил меня с теми строками, которые привели Райнхарта к тому, чтобы расторгнуть контракт. Этот юрист сказал: «Просто замечательно, как ловко вы сумели описать то, что происходило». После чего он изложил более сотни претензий по другим частям книги. Одним из мест, вызывавших, например, у него возражение, оказалось: «Она была прелестна. У нее был дивный абрис спины». Мне было сказано, что это следует убрать, потому что «начальство не женато, а это описание у вас говорит о том, что вы благосклонно смотрите на внебрачные отношения». Хайрам Хейден пригласил меня на обед через некоторое время после того, как роман попал в «Рэндом хаус». Он сообщил мне, что рекомендовал не печатать книгу, и если я не мог согласиться с его вкусом, то должен был восхититься его честностью: редактор редко говорит такое писателю. Далее Хейден заявил, что роман показался ему недостаточно увлекательным, хотя первоначально он был готов приветствовать его появление. «Могу сказать, что, взяв книгу в руки, я ожидал получить удовольствие. Я, конечно, слышал мнение Билла, а Билл сказал мне, что роман ему не понравился, но я никогда не обращаю внимания на то, что один писатель говорит о работе другого…» Билл — это Уильям Стайрон, и Хейден был его редактором. В тот вечер, когда я узнал, что Райнхарт разорвал со мной контракт, я попросил Стайрона позвонить Хейдену. Побудило меня попросить Стайрона об одолжении длинное письмо, которое он отправил мне после того, как я показал ему рукопись. Он писал: «Мне не понравился „Олений заповедник“, но я восхищен этой картиной ада». Вот я и решил обратиться к нему. Не менее унылыми были и остальные высказывания. Единственным человеком, проявившим доброту, был покойный Джек Гудмен. |
